Круглая печать
Шрифт:
Закир не рассказал всего, о чем они говорили с отцом. Да и отец не все сказал Закиру. В махалинской комиссии отец Закира разговаривал не только с бухгалтером Таджибековым, но и со следователем из милиции. Ему прямо сказали, что убийцей Махкам-ака является учитель Касым. Более того, исчезновение Кудрата тоже может быть делом рук учителя. И о приезде Талиба ему тоже сказали.
— Стыдно будет перед нашим дорогим Талибджаном, — предупредил бухгалтер Таджибеков, — если он узнает, что на его чердаке творились всякие
Как бы то ни было, а с чердака теперь надо было поскорее убираться.
Ребята аккуратно подмели двор, собрали книжки, прибрались на чердаке и спустились во двор к Закиру.
— Папа, — сказал Закир, — можно, мы оставим книжки, фотоаппарат и мяч пока у меня?
— Нет, нет, все уносите отсюда. А особенно книжки.
— А фотоаппарат? — сказал Садык.
— Все уносите. Впрочем, мячик можете оставить.
Почему так срочно нужно все унести, Садык не понял. Он стоял потупившись, с фотоаппаратом в руке и ждал, пока вернется Закир, который побежал в комнату положить мяч. Рахим держал на руках Добермана. Он тоже не понимал, почему все так неожиданно переменилось.
— Послушай меня, сынок, — сказал Садыку отец Закира, — мой вам совет — отнесите собаку тому, кто вам ее дал. И эту штуку отнесите. — Он положил Садыку на плечо руку и сказал, обращаясь только к нему: — Ничего, ничего… а вдруг все это неправда…
— Что? — спросил Садык.
— Ну, все, что говорят…
— А что говорят? — спросил Садык. — Про нас что-то говорят? — Он-то ведь не знал, какие слухи о его отце распускают Таджибеков с дружками.
— Всякое в жизни бывает, — вздохнул отец Закира. — Но ты не отчаивайся. Сам: уж большой.
Ребята вышли на улицу.
— А может, действительно отнесем к нему аппарат и собаку отдадим? — сказал Закир. — Он же обещал деньги вернуть.
— Конечно, — сказал Эсон. — Пускай он нам лучше крючки достанет, чтобы на столбы лазить.
— Только Добермана я не отдам, — сказал Рахим.
— Надо будет — отдашь, — скомандовал брату Эсон.
— Ну что ж, как хотите, — сказал Садык. Голос его почему-то задрожал. — Если вы так хотите… пошли!
Они шли понурые, стараясь не глядеть друг на друга.
На трамвайной остановке возле продавца мороженого стоял Азиз в своих полосатых брюках и крепких ботинках.
«Всегда он не вовремя попадается!» — подумал Садык.
— Эй, голытьба! — крикнул Азиз. — Пошли хозяйство продавать? Выгнали вас с чужого чердака?
Ребята сделали вид, что не видят и не слышат его.
— Хотите, я куплю у вас ящик и собаку? Из вашего аппарата конура хорошая выйдет.
Ребята нетерпеливо ждали трамвая и не оборачивались в сторону Азиза.
— Эй, Садык! — продолжал Азиз. — Продашь аппарат, не растрать деньги, будешь своему отцу лепешки носить.
Садык не понял Азиза и повернулся к нему. Зато Эсон и Закир поняли.
— Если ты еще слово скажешь…
Громыхая, подходил трамвай.
— Если ты еще слово скажешь…
— А чего! — нагло улыбался Азиз. Он лизал мороженое и свысока смотрел на Эсона. — Вся улица об этом знает… Эй, Садык! А зачем твой отец Махкам-ака убил?
И тут Эсон сделал неуловимое движение головой. Азиз лязгнул зубами и как подкошенный упал в пыль. Не оглядываясь, Эсон бросился к трамваю.
— Скорее, скорее! — подталкивал он ребят.
Трамвай тронулся.
— Что он крикнул про моего отца? — спросил Садык.
— А-а-а… — сказал Закир, — мало ли что…
— Он сказал, что мой отец убил Махкам-ака? — Садык ясно разобрал слова Азиза, только никак не мог их понять.
— Ну да, — сказал Закир, — это его отец так говорит.
— А вы раньше об этом слышали?
— Слышали, — сказал Эсон.
— И ничего мне не сказали?
— А зачем говорить… — начал Закир.
А Эсон закончил:
— …если это неправда.
Однако ребятам пришлось рассказать Садыку все, что они знали.
3
Во дворе, где жил Иван Кустов, все было по-прежнему. В одном палисадничке женщина стирала белье, в другом лысый мужчина в украинской рубашке, сидя у медного самовара, пил чай.
Ребята подошли к двери, где жил Иван, и постучались. Больше всего они боялись, что его нет дома.
— Кто там? — обрадовал их голос Ивана.
— Это мы, — сказал Закир.
— Подождите! — крикнул Иван из-за двери. — Подождите еще семнадцать минут.
Почему именно семнадцать, ребята не поняли, но уселись на корточках под деревом. Доберман бегал тут же, принюхиваясь и оглядывая все кругом. Видимо, он узнавал свой прежний двор.
Наконец вышел Иван.
— Привет! — сказал он свое обычное слово. — Значит, принесли обратно? Не понравился? В общем, кстати принесли. Тут один фотограф ателье открывает, и ему как раз такая бандура нужна. Четвертной обещал дать. Ну, мы по-братски поделим: половину вам, половину мне. Все будем с прибылью. Эта бандура для павильона вещь необходимая.
— Мы не потому… — сказал Садык.
— Ну, сами-то хоть сфотографировались? — спросил Иван.
— Конечно, — сказал Эсон. — Я их всех сфотографировал.
— Не ты, а он, — сказал Закир, указывая на Садыка. — Ты только под аппаратом стоял.
— Помню, помню, — заулыбался Иван, — вместо треноги. А кассету принесли? У меня как раз реактивы готовы. Я тут печатал кое-что, заодно и вашу пластинку проявить могу. Заходите, покажу, как это делается.
В комнате было совершенно темно. Окно было занавешено ватным одеялом, под потолком, укутанная в красные тряпки, еле светилась лампочка.