Шрифт:
Глава 1.
– Что-то я утомился. 31 декабря только начинается, много работы впереди, а меня в сон клонит. Наверное, ночью переусердствовал: столько выслушал молитв, просьб
Ангел сделал несколько круговых движений руками – вперёд, назад, похлопал крыльями, поприседал, старательно прижимая пятки к полу, и вновь стал разглядывать видневшийся внизу заснеженный городок.
Над просторными окраинными районами, густо застроенными одноэтажными домишками, стояло серое марево. Его создавали ручейки дыма, вытекающие из множества печных труб. Ближе к центру города ручейки впадали в клубящиеся мглистые реки, порождаемые день и ночь работающими котельными. В утреннем безветрии казалось, весь город накрыт облаком смога. Однако с рассветом становилось заметно, что оно неуклонно рассеивается, смешиваясь по краям с чистым морозным воздухом поросших лесом сопок. Ближе к морю атмосфера тоже становилась прозрачнее. По извивающемуся вдоль берега Находкинскому проспекту, поблёскивая фарами, весело сновали маленькие юркие автомобили. На границе моря и суши в свете мощных прожекторов было видно,
Из церкви вышла полная пожилая женщина в расстёгнутом пальто. Не обращая внимания на мороз, она спустила на плечи козью шаль и несколько минут недвижно стояла, часто и глубоко дыша. Потом вновь накинула платок, застегнулась, неспешно перекрестилась и направилась в сторону автобусной остановки. Она шла и думала вслух, словно вела беседу с близким всё понимающим человеком.
– Хотела отстоять всю службу, да сердце прихватило. А так хорошо вначале молилось: за родителей, сестру-покойницу, за дочку её неустроенную… Помириться бы с ней поскорее. Тошно одной. Вся живая родня – племянница с пацанёнком, да и та с год носа не кажет. Уж могла бы тётку пожалеть, да видно сильно я согрешила, не роднится. Кто б за меня перед ней заступился? Бомжик убогий, Христа ради попроси Господа, чтобы племянница простила меня и пришла!
Конец ознакомительного фрагмента.