Крупская
Шрифт:
Настало время для отъезда в Брюссель, где намечалось провести съезд.
В один из последних вечеров в Женеве, возвращаясь домой с совещания, Надежда Константиновна заметила в витрине одного магазина маленький бронзовый колокольчик. Вот это то, что надо! Она пересчитала деньги и вошла в магазинчик.
Дома она застала Владимира Ильича внимательно читавшим что-то — он не слышал, как она вошла. Надежда Константиновна, встав у порога, тряхнула колокольчик, и он радостно-переливчато зазвенел. "Что это? Зачем?" — удивился Владимир Ильич. "Как зачем, а как же Георгий Валентинович будет вести заседание, какой же председатель без колокольчика?!" — весело смеясь, говорила
На съезде колокольчик славно потрудился, переходя из рук Ленина в руки Плеханова. Впоследствии его окрестили "колокольчик-раскольник". Сохранили его как драгоценную реликвию, и стоит он теперь в витрине Музея революции в Ленинграде, напоминая о далеких и трудных днях истории нашей партии.
Один из лидеров бельгийской социал-демократии, Вандервельде, договорился с правительством о проведении в Брюсселе съезда русских социал-демократов. Переговоры вел Б.А. Кольцов, член группы "Освобождение труда", и явка была назначена на квартире Кольцовых. Отсюда делегаты, прибывшие отдельными группками, должны были отправляться в маленькие гостиницы, где хозяевами были социал-демократы. Когда Владимир Ильич и Надежда Константиновна подошли к их улице, они увидели на углу жену Кольцова. В страшном волнении та сказала, что хозяйка квартиры категорически запретила появление у Кольцовых такого количества гостей. Организовали пикеты, и всех прибывающих сразу направляли в гостиницу "Золотой петух", которая принадлежала социал-демократам Бельгии.
Владимир Ильич страшно волновался: съезд партии — величайшее событие. По нескольку раз он прочел Надежде Константиновне свои речи, но нельзя было предусмотреть всего, что произойдет на съезде.
Позднее Надежда Константиновна писала: "Теперешняя молодежь, которая не знает, что значит годами ждать возможности обсудить сообща, со всей партией в целом, самые основные вопросы партийной программы и тактики, которая не представляет себе, с какими трудностями связан был созыв нелегального съезда в те времена, вряд ли поймет до конца… отношение Ильича к партийным съездам".
На долю Надежды Константиновны и здесь досталась организационная работа, секретарствовали все делегаты по очереди, затем запись докладов и выступлений передавалась в президиум, и Надежда Константиновна вечерами вычитывала, выверяла записи. При этом ей приходилось общаться с представителями разных группировок. Только ее энергия, выдержка, такт и личный авторитет позволили составить подробнейший исторический документ — протоколы II съезда партии.
Съезд открылся в каком-то складском помещении, огромном и довольно неприглядном, где стояли простые скамьи для делегатов и стол для президиума.
Историческое значение съезда, его место в истории партии широко известно, и в этой книге нет возможности останавливаться на том, как проходил съезд, какие вопросы на нем поднимались. Обстановка на съезде была напряженной, соотношение сил было неясно, на руку мартовцам играли Бунд и представители "Южного рабочего". И те и другие претендовали на особое место в партии, и те и другие не хотели подчиняться общим принципам. Они помогли мартовцам выиграть бой по первому параграфу устава партии.
В разгар работы вдруг выяснилось, что за делегатами установлена полицейская слежка. Направили Кольцова к Вандервельде, тот заявил, что русское правительство предупредило бельгийское о собрании в Брюсселе русских анархистов и просило выслать их на родину, так что лучше делегатам поскорее выбраться из Бельгии. Решено было переехать в Лондон.
Маленькими группами, через разные порты уезжали
В Лондоне все отправились к Алексееву, адрес которого был дан делегатам. Надежда Константиновна привычно стала хлопотать, чтобы накормить приезжающих, Владимир Ильич сам устраивал их по разным гостиницам.
Работа съезда в целях конспирации происходила в разных местах. Крупская вместе с Лениным помогала тем товарищам, кто не знал иностранных языков.
Во время заседаний бушевали страсти. Ленину приходилось все чаще председательствовать, так как Плеханов нервничал, ввязывался в споры по пустякам, острил все злее и беспощаднее, дразнил противника.
Приближался последний бой — выборы ЦК и ЦО. Ленин настаивал, что в ЦО должна быть выбрана действенная рабочая тройка. Перед последним голосованием Ульяновы не спали всю ночь. Ленин колебался, может быть, не входить в состав редакции. Ведь все равно работать будет невозможно. Крупская поддерживала его.
"Видно, раскола не избежать, а долго ли Плеханов будет союзником?"
Утром у дверей помещения, где заседал съезд, Ленина ожидала группа сторонников, они горячо убеждали Владимира Ильича остаться в "Искре". При выборе в центральные органы сторонники Ленина получили большинство, они и составили ядро партии нового типа. Мартов от участия в работе редакции сразу отказался. Раскол стал фактом.
Недостойные методы полемики, закулисные интриги особенно тяжело действовали на делегатов-рабочих. Их было трое — А.В. Шотман, А.М. Стопани и Степанов.
Еще в Женеве, в период подготовки к съезду, они определили свои позиции — с Лениным, с пролетарской партией. В личных беседах с Плехановым, Мартовым, Дейчем они еще не улавливали всей глубины разногласий. Александр Васильевич Шотман, ему было тогда всего 23 года, вспоминал, что особенно поразило его двуличие одного из будущих меньшевиков (Шотман не называет его фамилии). Человек, говоривший в Женеве одно, на съезде так же "убедительно" стал говорить прямо противоположное, с пеной у рта выступая против Ленина. "Я не мог тогда, — пишет Александр Васильевич, — победить в полемике, решил действовать по-своему, по-рабочему…"
Съезд кончался, звучали последние речи… Надежда Константиновна уже складывала свои записи. Вдруг к ней подошел Степанов и прошептал на ухо: "Скорее, Надежда Константиновна, скорее, иначе худо будет. Берг сейчас изобьет ММ". — "Как изобьет? — изумилась Крупская. — А вы-то что же?" — "Мы его уговаривали, ничего слышать не хочет, а вы его знаете, он из этого дохляка котлету сделает". Надежда Константиновна вышла в коридор. Шотман стоял у дверей — красивый, широкоплечий, глаза блестят. Про себя она машинально отметила — очки снял, действительно, драться собирается. Подошла к нему: "Это правда?" — "Правда", — твердо ответил он. "Да вы что? Разве это по-партийному, по-товарищески?!" — "А он мне не товарищ, и в партии одной мы вряд ли будем. Я ему покажу". Что делать? Надежда Константиновна вернулась в зал и подошла к Владимиру Ильичу. Тихонько рассказала ситуацию. Усталое лицо Ленина вспыхнуло на секунду улыбкой, но уже в следующую минуту стало серьезным. Он поспешил в коридор, Александр Васильевич пишет: "Через несколько минут заседание кончилось. Один из первых вышел Владимир Ильич, подошел ко мне и, щуря свой левый глаз, дружески улыбаясь и покачивая головой, шутливо произнес: