Крушение антисоветского подполья в СССР. Том 2
Шрифт:
Создавшаяся обстановка оказывала влияние и на поведение мелкобуржуазных партий и организаций. В мае 1920 г. группа членов ЦК партии левых эсеров призвала членов своей партии к борьбе против наступавших контрреволюционных сил врангелевцев и войск буржуазно-помещичьей Польши. От имени этой группы И. 3. Штейнберг обратился в ЦК РКП (б) с просьбой разрешить ей легальную деятельность. Просьба была удовлетворена, и в октябре 1920 г. возникло Центральное организационное бюро левых эсеров в составе И. 3. Штейнберга, Я. М. Фишмана, И. Ю. Бакалла, С. Ф. Рыбина и О. Л. Чижикова, провозгласившее лозунг всемерной поддержки Красной Армии и Советской власти в борьбе с вооруженной контрреволюцией. Бюро предложило всем членам левоэсеровской партии принять энергичное участие в работе советских учреждений и «не превращать своей работы в исключительно политический профессионализм партийной борьбы».
Революционные элементы мелкобуржуазных партий и даже целые партийные организации («Союз максималистов» в апреле 1920 г., социал-демократы интернационалисты
Несомненно, подобные повороты в политике мелкобуржуазных партий играли положительную роль в жизни Советской страны. Органы ВЧК проводили гибкую линию в отношении мелкобуржуазных партий и неоднократно освобождали арестованных их членов, как только они давали подписку, что не будут преступными методами бороться против Советской власти. Так, например, Президиум ВЧК в июне 1920 г. освободил 34 левых эсера, которые обязались в дальнейшем не вести антисоветской работы. В отношении правых эсеров — членов группы «Народ» (Вольского) Политбюро ЦК РКП (б) 28 февраля 1920 г. приняло постановление: «Принять как директиву: члены меньшинства партии с.-р. не подлежат аресту». В случае необоснованного ареста этих лиц местными органами они освобождались ВЧК. 29 октября 1919 г. Уфимская губчека арестовала группу правых эсеров. Члены эсеровского комитета пожаловались В. И. Ленину. В проверке обоснованности ареста участвовал член коллегии ВЧК С. Г. Уралов, и 10 арестованных, оказавшихся членами группы «Народ», были освобождены.
Однако нередко члены мелкобуржуазных партий все же скатывались к контрреволюции. Даже члены Центрального левоэсеровского организационного бюро, выступившего с советской платформой, не всегда последовательно проводили ее в жизнь. Если некоторые из них продолжали эволюционировать в сторону сближения с большевиками (например, Я. М. Фишман, вступивший в Коммунистическую партию), то другие (к примеру, тот же И. 3. Штейнберг) впоследствии скатились в болото контрреволюции.
Героическими усилиями народа удалось изменить ход войны с Польшей и Врангелем в пользу Страны Советов. Тогда империалисты Антанты, обеспокоенные успехами Красной Армии, согласились на перемирие между Польшей и Советской Россией. Лидеры буржуазно-помещичьей Польши в ходе войны убедились в невозможности осуществить свои захватнические цели. 12 октября в Риге между Советской Россией и Советской Украиной, с одной стороны, и Польшей, с другой, был подписан договор о перемирии и прелиминарных условиях мира. 23 октября ВЦИК ратифицировал этот договор. Теперь можно было все силы бросить против Врангеля. 28 октября 1920 г. Южный фронт под командованием М. В. Фрунзе перешел в решительное наступление, которое к 16 ноября завершилось полным разгромом Врангеля и освобождением Крыма. Это была уже окончательная победа в гражданской войне, полный и решительный разгром белогвардейщины и иностранной интервенции.
2. Методы борьбы с контрреволюцией на заключительном этапе войны
Как только положение на фронтах гражданской войны улучшилось, Советское правительство и ВЧК вновь рассмотрели вопрос о методах борьбы с контрреволюцией.
В январе 1920 г. Ф. Э. Дзержинский внес в ЦК РКП (б) предложение о том, чтобы от имени ВЧК дать местным органам Чрезвычайной комиссии директиву о прекращении с 1 февраля применения высшей меры наказания (расстрела) и о передаче дел, по которым могло бы грозить такое наказание, в революционный трибунал. 13 января 1920 г. Политбюро ЦК РКП (б) постановило принять это предложение «с тем, чтобы приостановка расстрела была тем же приказом распространена и на ВЧК». Была избрана комиссия «для разработки формального приказа и подтверждения этого приказа от имени правительства в целом».
В изданном ВЧК приказе указывалось, что разгром Юденича, Колчака и Деникина, занятие Ростова, Новочеркасска и Красноярска создают новые условия борьбы с контрреволюцией и в корне подрывают надежды отдельных групп контрреволюционеров свергнуть Советскую власть путем заговоров, мятежей и террористической деятельности. Теперь можно было отказаться от применения к врагам Советской власти высшей меры наказания — расстрела, «отложить в сторону оружие террора». Исходя из этих соображений, ВЧК постановила немедленно прекратить применение расстрела по решениям ее органов и войти в Совет Народных Комиссаров с предложением об отмене высшей меры наказания и по приговорам революционных трибуналов. Вместе с тем ВЧК предупреждала, что возобновление прямых нападений Антанты на нашу страну «неизбежно может выдвинуть возвращение к методам террора». ВЧК предложила всем чрезвычайным комиссиям обратить усиленное внимание на борьбу со спекуляцией и должностными преступлениями, содействовать налаживанию хозяйственной жизни, устранять препятствия, создаваемые саботажем и недисциплинированностью.
17 января 1920 г. постановлением ВЦИК и СНК применение высшей меры наказания (расстрела) было отменено как по решениям ВЧК и ее местных органов, так и по приговорам революционных трибуналов (за исключением военных трибуналов). Это постановление утвердила первая сессия ВЦИК VII созыва. В докладе на ней В. И. Ленин говорил:
«Террор был нам навязан терроризмом Антанты, когда всемирно-могущественные
На IV конференции губернских чрезвычайных комиссий (3–6 февраля 1920 г.) Ф. Э. Дзержинский поставил вопрос о перестройке работы ЧК и призвал «изыскать такие методы, при помощи которых нам не нужно было бы производить массовых обысков, не пользоваться террором, однако все время вести наблюдение и пресекать корни козней и злонамерений врагов». Выступивший на конференции В. И. Ленин обратил внимание чекистов на то, что «…первый острый момент борьбы с контрреволюцией, с белогвардейской вооруженной силой как скрытой, так и явной, этот первый острый период, по-видимому, проходит. Но более чем вероятно, что попытки тех или иных контрреволюционных движений и восстаний будут повторяться…». Владимир Ильич призвал чекистов сохранять полную боевую готовность к отражению врага. «Сохраняя эту боевую готовность, — говорил он, — не ослабляя аппарата для подавления сопротивления эксплуататоров, мы должны учитывать новый переход от войны к миру, понемногу изменяя тактику, изменяя характер репрессий». В изданном 18 марта 1920 г. новом Положении «О революционных трибуналах» последние признавались единственными органами, имеющими право вынесения приговоров (даже в местностях, объявленных на военном положении). В примечании к статье 1 «Положения» было допущено лишь одно изъятие из этого правила: «В целях борьбы с нарушителями трудовой дисциплины, охранения революционного порядка и борьбы с паразитическими элементами населения, в случае, если дознанием не установлено достаточных данных для направления дел о них в порядке уголовного преследования, за Всероссийской Чрезвычайной комиссией и губернскими чрезвычайными комиссиями с утверждения Всероссийской Чрезвычайной комиссии сохраняется право заключения таких лиц в лагерь принудительных работ на срок не свыше 5 лет».
В приказе ВЧК № 48 от 17 апреля 1920 г. давалось разъяснение местным чрезвычайным комиссиям по поводу этого изъятия. Необходимость его вызывалась тем, что борьба буржуазии и преступного мира против трудящихся еще не вошла в такое русло, когда каждое преступление могло бы караться только судом. Поэтому закон оставил за ВЧК право в административном порядке изолировать антиобщественные элементы и лиц, заподозренных в контрреволюционных деяниях. В таком порядке могли подвергаться заключению бывшие помещики, капиталисты, царские чиновники, члены враждебных Советской власти партий, лица, подозреваемые в спекуляции или уличенные в связи с явными контрреволюционерами, хранившие их переписку или деньги, а также лица, нарушающие трудовую дисциплину или саботирующие хозяйственную жизнь республики.
Во время войны с белополяками и Врангелем Советское государство усилило борьбу с подпольной контрреволюцией. Органы государственной безопасности, и в частности особые отделы армий, были укреплены, усилено партийное руководство чрезвычайными комиссиями. Некоторым губернским революционным трибуналам ВЦИК предоставил права военных трибуналов. Учитывая усилившуюся активность белопольской агентуры в тылу Красной Армии, ВЦИК и Совет Труда и Обороны издали 28 мая декрет, в котором говорилось о необходимости «придать военному положению самый решительный и непреклонный характер». Для общего наблюдения за выполнением этого декрета и применением мер беспощадной расправы с врагами республики при Совете Труда и Обороны была образована специальная коллегия (председатель В. А. Аванесов, члены В. А. Антонов-Овсеенко и С. А. Мессинг). ВЧК и тем ее органам, которые получали от этой коллегии специальные полномочия, предоставлялись права военных революционных трибуналов в отношении всех преступлений, направленных против военной безопасности республики, таких, как взрывы, поджоги, измена, шпионаж, спекуляция военным имуществом, преступное нерадение при охране военных складов и других военных объектов и т. д.
Специальные меры подавления контрреволюции были приняты на Украине, где враждебные действия польской агентуры смыкались с такою же деятельностью петлюровцев и где резко активизировались подпольные врангелевские организации.
Органы защиты революции последовательно руководствовались классовым пролетарским принципом. Беспощадная расправа, жесткие меры против буржуазии, помещиков, явных белогвардейцев, выступавших с оружием в руках, шпионов и изменников сочетались с бережным отношением к лицам, которые случайно временно оказались на стороне контрреволюции. Видный деятель ВЧК М. Я. Лацис указывал, что пролетариат не наказывал попавших во вражеские сети рабочих и крестьян, а лишь ограничивался их изоляцией, «пока не поумнеют, пока не раскроются глаза и пока опасная для нас минута, какие бывали не раз, не пройдет. Но зато он не жалел сознательных и закоренелых контрреволюционеров; он искал руководителей и бил по ним…».