Крушение
Шрифт:
Она заглядывает в его файл и прокручивает ниже:
– Что? Его уволили? – изумленно спрашивает она, – я впервые в жизни вижу отметку об увольнении.
– Руководство факультета решило, что его методы не этичны. Но, по правде сказать, он был одним из лучших учителей, – произнес он и сбросил пепел, накопившийся за это время.
– А вы опять вышли сухим из воды, – она с подозрением посмотрела на него.
– Я был там практически ни при чём. Мне объявили строгий выговор с занесением в личное дело и отпустили.
– Складывается такое
Он недоумевающе взглянул на неё.
– Кто? – словно поперхнувшись дымом. – И кому это нужно?
– Лучше вы ответьте мне.
– Лишь случайное стечение обстоятельств.
Она возвращает к планшету глаза.
– Вскоре после окончания университета вы поступили на государственную службу. Название департамента и отдела, разумеется, скрыто. И «по случайному стечению обстоятельств» вы довольно быстро оказались на руководящей должности, – она поднимает на него взгляд. – Люди веками двигаются к подобным постам, а у вас до этого даже не было опыта работы. Как вы думаете, почему выбрали именно вас?
– Потому что лишь взглянув на строчку кода, я уже знал все нюансы программного обеспечения, оказавшегося передо мной, – произнес он, раздавливая потухающий окурок в пепельнице. – Я был лучшим за всю историю министерства…
«Мисс Хилл, сейчас самое время перейти к главным вопросам».
Она коротко кивает, словно соглашаясь про себя.
– Так что случилась тогда?
Он резко помрачнел…
– Когда болезнь впервые проявила себя?
…и опустил глаза.
– Я точно не помню этого…
– Это нормально, – успокаивает она, – люди годами могут этого не замечать, но попробуйте вспомнить хоть что-нибудь. Может быть, навязчивые мысли, чувства, ощущения, какие-нибудь травмирующие события?
Он задумался.
– Да, точно: ощущение… – пробормотал он, уставившись на стол и покачивая головой. – Полагаю, первые признаки этого появились задолго до появления Болезни, и когда тому, казалось, уже не было особых причин. Всё вроде продолжало идти своим чередом, – рассказывал он. – Но в тот период меня стало преследовать странное ощущение… и с Вёрджилом становилось все больше проблем…
Голоса и вопли золотого призрака эхом отдались у него в голове.
– Вёрджил? Кто это? Ваш друг?
– Друг, или демон, – пробормотал он, глядя в одну точку, – трудно сказать....
– Вы общались с демоном? – настороженно переспрашивает она.
– Нет… Нет, – повторил он, пробуждаясь от всплеска воспоминаний. – Я же не сумасшедший. Это мой ИИ. Вернее, искусственная персона, являющаяся неотъемлемой частью хозяина. Я начал работать над ним ещё до университета. Я всегда мечтал иметь друга равного себе, поэтому решил создать зеркало, способное помочь найти истину; отражение, благодаря которому, человек мог бы стать лучшей версией себя… Я построил эту архитектуру на принципе конкурирующих доминант… и первое время, казалось, что всё идет неплохо. Но позже с ним начало происходить что-то не то. Я не раз искал ошибку в его кодах, но так и не смог найти. А может быть, её там никогда и не было…
Он поднял на неё глаза. На этот раз её лицо оказалось очень серьезным:
– Как любой член Единого Общества, я обязана задать вопрос, – произносит она крайне официальным тоном. – Вы когда-нибудь вводили в сеть не сертифицированное программное обеспечение или пользовались незаконными путями выхода во всемирный интернет?
– Конечно нет, – разумеется, он лгал ей. – Я лучше вас знаю все эти законы. Я больше двадцати лет провел в бюро сертификации программного обеспечения и сегрегации искусственных нейросетей.
Внезапно в помещении за зеркалом раздаётся грохот. Их лица тут же поворачиваются в сторону наблюдательного окна. А буквально через пару мгновений голос в голове ей сообщает:
«Нам придётся ненадолго прерваться. У нас тут ЧП… санитар застыл…»
– У нас небольшие технические неполадки, – передаёт она пациенту. – Придётся немного подождать, – она останавливает запись, щёлкнув пальцем по голографическому экрану над краем стола.
Спустя несколько секунд из коридора доносится громкий топот, многократным эхом отражающийся от стен.
– Что-то не похоже на «небольшие технические неполадки», – говорит он, когда в сияющей щели между дверью и полом проносятся чьи-то тени. Она тоже оборачивается на грохот за спиной.
– Не берите в голову. Скоро всё закончится.
Когда суета в соседнем помещении утихает, он берёт ещё сигарету.
– Угостите меня одной? Я тоже покуривала в университете.
– Конечно, – он подталкивает пачку и пепельницу ближе к ней.
– Благодарю, – говорит она, когда он подносит к её лицу зажигалку.
Некоторое время они сидят в полной тишине. Он делает редкие глубокие затяжки и пускает дым во мрак, задумчиво глядя куда-то в сторону. Она делает короткие, неполные вдохи и часто стряхивает пепел в пепельницу перед собой, и лишь изредка приостанавливается, уставившись в противоположном направлении. Но вскоре звук его голоса разрушает воцарившееся молчание:
– Думаю, с этим лучше справились бы нейросети, – произнес он, продолжая таращиться во тьму.
– Простите? – она поднимает на него глаза.
– Я про модерацию, – он поворачивается к ней и взглядом указывает на планшет, лежащий на столе. – Думаю, с этим лучше справились бы нейросети.
– Ааа, – задумчиво отзывается она, перед тем как поднести сигарету к губам… – Но вы же понимаете, если бы не принцип обеспечения рабочих мест, напротив вас сейчас тоже находилась бы машина.
Он помотал головой:
– Такого бы не случилось, если человек был бы эффективней машины.
– Ну а кто же, по-вашему, может быть «эффективней машины»?