Крушение
Шрифт:
Через два часа увидели под крылом Каспийское море. Спустились до такой высоты, когда в кислороде уже не было нужды. На западном берегу находился едва различимый Баку с его нефтепромыслами. Нефтяных вышек было так много, что казалось, побережье заполнено лесом, вышки будто шагнули и на тусклые воды самого моря. Германские армии стояли теперь так близко от Каспийского моря, что Черчиль побоялся и велел повернуть на Куйбышев, держась далеко от линии фронта.
Под крылом потянулась дельта Волги. Насколько можно охватить простым глазом, простирались громадные просторы России, коричневые, плоские и почти без
С час наблюдал все это Черчилль, размышляя о своей неприятной миссии. «Угрюмое, зловещее большевистское государство, — думал он. — Когда–то я так настойчиво пытался задушить его при рождении и вплоть до нападения Гитлера считал смертельным врагом цивилизации. Что я могу сказать им теперь?» И он вспомнил, как генерал Уэйвелл, обладая литературными задатками, выразил его мысли в стихотворении, которое показал накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: «Не будет второго фронта в 1942 году».
Задержка с открытием второго фронта будет воспринята русскими страшно холодно. «Это все равно что везти большой кусок льда на Северный полюс», — подумал Черчилль. Он и не рад был, что поехал, однако ничего другого не поделаешь: он считал себя обязанным лично сообщить об этом и с глазу на глаз переговорить со Сталиным, а не полагаться лишь на телеграммы и посредников. «Мы всегда ненавидели большевиков, — рассуждал Черчилль, — и если бы германский цеп не нанес им удара, они равнодушно наблюдали бы, как нас уничтожают…»
Офицер, сидящий ближе к Черчиллю, поерзал на сиденье и отвернулся. Черчилль заметил это, невольно поморщился, думая, что советский офицер, свободно владеющий английским, мог подслушать его мысли.
Черчилль хотел было что–то спросить офицера, но сдержался, не переставая мрачно размышлять.
Погода была ясная, ветер дул попутный, поэтому решено было срезать угол у Куйбышева и лететь прямо к столице. Черчилль лишь пожалел, что в Куйбышеве, где должны были сделать посадку, их ожидал, конечно же, великолепный банкет и прием в духе истинно русского гостеприимства. Примерно в пять часов вечера показались купола Москвы. Самолет кружился над городом по тщательно указанным маршрутам, вдоль которых все зенитные батареи были предупреждены.
На аэродроме после традиционной встречи — с духовым оркестром и почетным караулом — Черчилля подвели к микрофону, и он произнес короткую речь. Аверелл Гарриман говорил от имени Соединенных Штатов. Сразу с аэродрома он поехал в американское посольство. Тем временем Молотов в своей машине отвез Черчилля в от веденную для него резиденцию — на государственную дачу.
Черчилля провели через обширную приемную комнату в спальню и ванную, которые имели почти одинаковые размеры. Яркий, почти ослепительный электрический свет, белые стены и белый кафель… Хлынула горячая и холодная вода. Черчилль с нетерпением ждал горячей ванны после утомительного и долгого полета.
На даче пригласили в столовую. Здесь длинный стол и различные буфеты заполнены всякими деликатесами и напитками. Черчилль с присущим ему сарказмом
Первые два часа были унылыми и мрачными. Черчилль сразу же начал с вопроса о втором фронте, заявив, что хочет говорить откровенно и хотел бы, чтобы Сталин тоже проявил полную откровенность.
Черчилль, как мог, начал объяснять, почему они не могут открыть второй фронт в 1942 году. Они, видите ли, вместе с американцами исчерпывающе изучили проблему и не считают для себя возможным предпринять крупную операцию в сентябре. Почему? Потому что сентябрь — последний месяц, когда можно полагаться на погоду.
— Однако мы готовимся к очень большой операции в 1943 году, — заметил Черчилль, — С этой целью сейчас установлены сроки прибытия в Соединенное Королевство миллиона американских солдат на их сборный пункт весной 1943 года, что составит экспедиционную армию в двадцать семь дивизий. Английское правительство готово к ним добавить двадцать одну дивизию. Пока что в Соеднненное Королевство прибыли только две с половиной американские дивизии…
Сделав короткую паузу, Черчилль продолжал:
— Я хорошо понимаю, сэр, что этот план не дает никакой помощи России в 1942 году, а вам эта помощь очень, очень нужна. Я видел, как далеко зашел враг… Но считаю возможным, что когда план 1943 года будет готов, вполне может оказаться, что немцы будут иметь более сильную армию на Западе, чем теперь.
В этот момент Сталин нахмурился, но Черчилля не прервал.
— У меня есть серьезные доводы против атаки на французское побережье в 1942 году, — не прекращал жаловаться Черчилль, — Имеющихся у нас десантных судов хватит лишь для высадки первого эшелона десанта на укрепленном побережье… Если высадка окажется успешной, могли бы быть посланы и другие дивизии, но лимитирующим фактором являются десантные суда, которые теперь строятся в очень большом количестве в Соединенном Королевстве, а особенно в Соединенных Штатах. Вместо одной дивизии, которая могла быть доставлена в этом году, в будущем окажется возможным доставить восемь или десять. Уж это мы подсчитали, и обещаю вам, — добавил Черчилль.
Сталин становился все мрачнее и мрачнее. Казалось, он не был убежден доводами Черчилля. Спросил, разве невозможно атаковать какую–либо часть французского побережья?
Черчилль показал ему карту, по которой при желании можно убедиться, насколько трудно создать воздушное прикрытие где–либо, кроме как непосредственно по ту сторону Ла—Манша. Сталин, казалось, не понял этого и задал несколько вопросов о радиусе действия самолетовистребителей.
— Разве они не могли бы все время прилетать и улетать?