Крутая волна
Шрифт:
— А кого бы вы хотели в управители? — подозрительно спросил Петр.
— А по мне, все равно, лишь бы у России хозяин был стоящий.
— Что значит стоящий, по — вашему? — спросил учитель.
Старичок задумался, наверное, он и сам не очень отчетливо представлял, каким должен быть у России хозяин. Однако, почесав бороденку, все- таки ответил:
— Хозяин должен быть твердым. — И чтобы переменить им же начатую тему разговора, предложил: — А не заказать ли нам чайку?
— Подают ли? — усомнился учитель.
— Это дело мы одним мигом устроим. — Старичок не по летам проворно вскочил и выскользнул за дверь, пообещав уже на ходу: — Даже с сахаром!
И верно, вскоре он вернулся в сопровождении официанта при манишке с бабочкой, в руках у него поднос со стаканами крепкого дымящегося чая. Тут же каждый выложил на стол свои припасы, и разговор как-то сам собой перешел в иное русло.
— У меня старуха большая мастерица чай заваривать, — рассказывал Иван Акимович. — Век с ней прожил, а не постиг, в чем секрет. Сам кладу заварки столько же, перед этим тоже обдаю чайник кипяточком и выдержку на запаривание даю ту же, а вот аромат не такой, как у нее, получается. Почему?
— А я знаю почему, — сказала Ирина. — Вы, пока завариваете, уже нанюхаетесь, у вас при тупляется ощущение. Это я заметила по себе. Когда сама готовишь, то что-то попробуешь, как бы не пересолить, или проверишь, уварилось ли, а когда садишься за стол, есть уже не хочется.
— Пожалуй, верно, — согласился старик. — А я вот не додумался.
Так в разговорах о том о сем скоротали вечер. Поезд тащился хотя и медленно, однако без задержек, на станциях стоял столько, сколько полагалось по расписанию. После Златоуста все улеглись спать и проснулись только в Уфе. Разбудил их проходивший за окном паровоз, он истошно и сипло кричал, отгоняя толпу, штурмующую вагоны. Ирина встала, опустила стекло и выглянула. На подножках гроздьями висели люди с узлами, мешками и фанерными чемоданами с висячими замками, кто-то лез на крышу вагона, снизу его подсаживали и весело напутствовали:
— Ты к трубе привяжись, а то ветром сдует.
Хиленький мужичок с котомкой через плечо, которого оттеснили от подножки соседнего вагона, безнадежно махнул рукой, отошел в сторону, достал кисет, начал было свертывать цигарку, но, заметив в окне Ирину, подошел и без всякой надежды попросил:
— Пустили бы, барышня, в окошко-то.
С подножки на него прикрикнул проводник:
— Я те дам в окошко! Не видишь, вагон классный! Иди к общим.
— Да ведь обчие-то, они все занятые.
— А ты попроворнее действуй, — посоветовал проводник неуверенно, сомневаясь в такой возможности неказистого мужичка. — А то жди следующего поезда.
— Да ведь я их столько уж пропустил. А ехать надо. Посадил бы, христа ради.
— Не полагается без билета. А свободных мест нет.
— Мне и не надо, я где — нито в уголке пересижу, — поспешно с надеждой сказал мужичок.
— А верно, пустите, — попросила Ирина. Ей было до слез жаль мужичка. — Хотите, я за него заплачу?
— Ну черт с тобой, садись. — Проводник подхватил мужичка за шиворот, легко поднял на подножку и втолкнул в тамбур.
Поезд тут же тронулся, а Ирина долго еще стояла у окна, смотрела на пробегающие мимо поля и леса и была очень довольна собой.
— Смотрите застудитесь, — сказал Иван Акимович, — Или думаете, что сделали доброе дело, так и простуда не возьмет?
— Однако надо с проводником расплатиться. — Ирина отошла от окна и полезла в сумочку. — А сколько стоит билет?
— Смотря куда ехать, — сказал учитель, — Да вы подождите, проводник сам придет и скажет.
Но Ирина все-таки разыскала проводника, он изумленно выслушал ее и рассмеялся:
— Какой еще билет, где его возьмешь? И посадил я его вовсе не из-за денег. Третий год езжу, навидался, как народ мучается… Вот если ревизор прогонять будет, тогда заступитесь. — И, обращаясь к сидящему в проходе мужичку, сказал: — Ты вот что, не мозоль тут глаза, иди-ка ко мне в закуток.
Мужичок испуганно вскочил и, кланяясь, стал пятиться в закуток, приговаривая:
— Премного благодарен, век не забуду вас, добрые люди.
Ирина, разочарованная было тем, что проводник, собственно, не столько по ее просьбе, сколько пс доброте своей души посадил мужичка, опять воспрянула и тоже поблагодарила проводника:
— Спасибо. — И с пафосом добавила: — Как много вокруг хороших людей!
Проводник усмехнулся:
— Мало вы еще знаете людей-то! Они всякие бывают. Ничего, еще и плохих навидаетесь.
Если бы Ирина могла предполагать, что это предсказание так быстро сбудется!
Едва проехали Пензу, как поезд вдруг резко затормозил, с полок посыпались вещи. Кто-то в соседнем купе громко выругался. За окном вагона сухо щелкнул выстрел, потом еще несколько, послышался звон разбитого стекла, и по вагону, как вихрь, пронеслось страшное слово: «Бандиты!»
— Ложись на пол! — сказал Петр и, видя, что Ирина медлит, сдернул ее с лавки.
Почти в то же мгновение хрястнуло толстое оконное стекло, и на Ирину посыпались осколки. Ирина хотела встать, но Петр придавил ее одной рукой к полу, а другой уже вытягивал из-за пазухи револьвер, путаясь в вороте рубахи. Вот он вскинул его, оглушительно грохнул выстрел, и за окном кто-то закричал животным криком. Старик вцепился в руку Петра и умоляюще заговорил:
— Не надо стрелять, они же нас всех перебьют. Я знаю, с ними лучше по — хорошему, отдать им все, что есть, тогда они не тронут…