Крутая волна
Шрифт:
Но на этот раз Карев свистеть в дудку не стал, а подсел к матросам и почти ласково спросил:
— О ч: ем толкуете, земляки?
— Про погоду, — ответил за всех Клямин. — Зима, а тут сыро. У нас в эту пору сугробы до крыши наметает. Ребятишки мои, поди, без дров- то околевают.
— Выживут! — уверенно сказал Карев. — Должок-то помещику выплатил?
— Куды там! Последнюю коровенку забрал, ирод!
— А ты, Шумов, об чем печалишься? Слыхал я, девка у тебя на берегу завелась?
— От кого слыхали?
— Минный офицер Поликарпов сказывал. Он за тебя и перед старшим лейтенантом Колчановым просил, чтобы на берег пустил. Ну и я тоже просил. Пускают, значит. Как подойдем к стенке, так и собирайся.
— Покорнейше благодарю, господин унтер- цер! — рявкнул Гордей.
— Ладно, потом сочтемся, — снисходительно сказал Карев, поднимаясь с палубы.
Когда он ушел, Заикин сказал:
— Это хорошо, что тебя пускают, хотя и подозрительно. Смотри, как бы Поликарпов не выследил. На этот раз к Ивану Тимофеевичу пойдешь не ты, а Зотов, его тоже пускают в город.
Гордей огорчился. Как только корабль пришел на рейд Ревеля, Гордея неудержимо потянуло на берег. Он упрямо убеждал себя в том, что просто соскучился по земле, по городу, что эта тяга к берегу — обычная потребность долго плававшего моряка. Но после того как Заикин сказал, что ему не следует идти в тот маленький домик под черепичной крышей, у Гордея пропало желание идти на берег и он догадался, что обманывал себя, что ему очень хотелось видеть именно Наталью. Он еще не знал, почему ему хотелось ее видеть:
потому ли, что она так похожа на Люську Вицину, или просто она сама по себе понравилась. Как бы там ни было, он злился сейчас на Заикина. А тот, ничего не подозревая, говорил:
— Случай с капустой показал, что мы плохо знаем настроение экипажа. В минной части у нас вообще никого нет, боцманская команда тоже без нашего влияния. Осторожность осторожностью, но бездействовать нам нельзя. Ты, Демин, возьми- ка на себя боцманов.
— Боцманов мне теперь нельзя, — сказал Демин. — Пузырев после этого близко меня не подпустит.
— Тоже верно, — согласился Заикин. — Тогда придется тебе, Зотов, заняться боцманами. А ты, Гордей, займись минерами. У тебя видишь какая дружба с Поликарповым. Вот и используй ее.
— Как? — спросил Гордей.
— Это уж сам думай. Только смотри не попадись. А тебе, Демин, придется заняться старшим лейтенантом Колчановым. Возможно, он захочет выспросить тебя насчет моей стычки с Пузыревым, вот и прощупай. А не спросит — сам почаще лезь на глаза. Надо бы нам и к унтер — офицерам хорошенько приглядеться, среди них тоже есть люди подходящие, хотя и выжидающие пока. Назревают большие дела, недаром полиция даже к нам пожаловала.
— Что-нибудь нашли?
— Нет. Но сам факт, что полиция обыскивала военный корабль, весьма показателен. Не думаю, чтобы барон Осинский сам разрешил это делать. Наверное, приказали сверху. А там ведь тоже не очень любят полицию. Если уж белая кость морского офицерства якшается с полицией, значит, дела у них неважные. Есть сведения, что в Петро граде да и по всей России опять неспокойно. Тебе, Зотов, надо получить у Ивана Тимофеевича более подробную информацию об этом. Революция вот — вот начнется, нам надо не упустить момент.
— Упустили уж, — насмешливо заметил молчавший до этого матрос Глушко. — Мы ведь могли ее начать, если бы ты, Николай, не отговорил матросов. Шибко они тогда озлились за капусту, в один миг могли скидать всех офицеров за борт.
— Всякое преждевременное выступление будет предательством революции, потому что дает возможность царскому правительству расправиться с нами поодиночке…
Над палубой разлились веселые трели дудок. Свистали к вину. На бак вынесли ендову с водкой, и старший баталер начал устанавливать порядок среди набежавших сюда матросов. Длинная шеренга их вытянулась вдоль борта, петлей захлестнула орудийную башню и протянулась до шкафута. Матросы покрякивали, толкали друг друга в спину, напирали на передних, а старший баталер, размахивая списком, орал:
— Куда прете, сволочи? Прольете — сами без чарки останетесь!
Клямин, оглядев длинную очередь матросов, сплюнул за борт и сказал:
— Вот те и революция, ядрена вошь!
Поликарпов нагнал Гордея у проходной. На нем был черный плащ из тонкой шерсти, ослепительно сверкали позолоченные пуговицы и золото погон, белоснежный шарф делал лицо офицера еще более бледным, маленькие круглые глазки с черными зрачками были похожи на пуговицы с одной дыркой. Казалось, что они пришиты к лицу небрежно, поэтому Поликарпов был немного раскос, отчего было трудно понять, куда он в данный момент смотрит.
— Нам, кажется, по пути? — спросил он Гордея.
— Никак нет, вашскородь, я нынче в парк.
— А как же эта… девица?
Они вошли в проходную, и у Гордея появилась причина не отвечать на вопрос. Но едва вышли на улицу, как офицер переспросил:
— Так как же?
— У нее мамаша шибко строгие, не велели со мной якшаться, потому как я простой матрос. Вот мы и договорились в парке встречаться, — врал Гордей, стараясь поскорее отделаться от офицера.
— Ну что же, бывает. Кланяйся ей, и вот вам на конфеты. — Поликарпов сунул Гордею серебряный рубль.
— Покорнейше благодарим, вашскородь! — вытянулся Гордей и тут же увидел Наталью. Она шла под руку с подругой, такой же крепкой и розовощекой девушкой в синем пальто и меховой шляпке. Они шли к гавани, были уже шагах в десяти, когда Поликарпов, козырнув, отошел. Наталья смотрела Гордею прямо в лицо, но как будто не узнавала его. Они не дошли до него шага три и повернули обратно.