Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса
Шрифт:
Необходимость регулирования
Кризис дал ясно понять, что саморегулирование, за которое выступал финансовый сектор и которое я рассматриваю как оксюморон, не работает. Мы уже видели, что банки не смогли оценить свои риски. Когда Грин- спен наконец признал, что у его подхода к регулированию есть недостаток, он объяснил его наличие тем, что банки очень плохо заботились о собственных интересах6. Он не мог поверить, что они будут брать на себя риски, которые поставят под угрозу само их существование, и он, по–видимому, не понимал важности стимулов, поощрявших их идти на принятие чрезмерных рисков.
Но даже если какой-то банк хорошо справлялся с управлением своими рисками, это не помогло бы в управлении системными рисками. Системные риски могут существовать и без наличия только одного системообразующего
Если все банки пользуются похожими моделями, то изъян в такой модели, может, например, побуждать их все выдавать плохие кредиты, а затем в одно и то же время пытаться избавиться от этих кредитов. Именно это в действительности и произошло. Например, все банки сделали ставку на то, что никакого пузыря на рынке недвижимости нет, и поэтому считали, что цены на недвижимость падать не будут. Они также решили, что процентные ставки не будут расти, а если они все-таки увеличатся, заемщики все равно смогут осуществлять выплаты по своим кредитам. Все эти допущения оказались глупыми, и, когда ожидания банков не оправдались, они все попали в беду, не говоря уже о самой системе.
Если проблема возникает только у одного банка и для ее решения ему требуется избавиться от своих активов, сделать это обычно нетрудно. Но когда с проблемами сталкиваются сразу многие аналогичные организации и им всем требуется избавиться от похожих активов, цены таких активов налают. Банки получают за них меньше, чем рассчитывали, и их проблемы экспоненциально усугубляются. Но применяемая каждым из этих банков модель не учитывала такой «корреляции», проявляющейся в виде взаимозависимости действий различных банков. Это вовсе не похоже на саморегулирование. Но это одна из тех особенностей, которые хороший регулятор предвидел бы и учел.
Как правило, большинство рынков сами по себе действуют достаточно эффективно. Но этого не случается, когда появляются отрицательные экстерналии, то есть когда действия одной из сторон негативно влияют на других участников. Для финансовых рынков характерно наличие большого числа таких экстерналий. Рыночные неудачи и провалы очень дорого обходятся обществу и экономике. Если банки берут на себя чрезмерный риск, наличие системы страхования вкладов угрожает финансовому положению налогоплательщиков, и поэтому правительство должно убедиться, что банки, которые оно страхует, действуют осмотрительно. Профессор Джеральд Каирио из Williams College, который работал со мной во Всемирном банке, не раз говорил, что существует два вида стран: те, которые ввели страхование вкладов и знают об этом, и те, которые тоже создали такую систему, по не знают о пей. Во времена кризиса правительства спасают банки независимо оттого, введена ли в стране система страхования вкладов или нет, что стало особенно очевидным в условиях нынешнего кризиса. Но если правительство собирается вмешиваться и брать на себя ответственность, оно должно сделать все возможное для предотвращения крахов и серьезных сбоев.
На протяжении всей этой книги я подчеркиваю важность «последовательного снятия слоев луковицы», то есть определения того, что лежит за каждой из ошибок. На рынках произошли серьезные сбои, и одной из причин этого было влияние значимых внешних факторов. Но существовали и другие способствующие факторы. Я уже неоднократно отмечал влияние рассогласования стимулов: стимулы руководителей банков не были согласованы с целями других заинтересованных сторон и общества в целом. Свою роль сыграло и то, что покупатели активов обладали неполной информацией: хотя одной из социальных функций финансовых рынков является сбор, оценка и распространение информации, но при этом рынки имеют возможности для использования в своих целях неосведомленности людей, и этой возможностью они безжалостно воспользовались.
До кризиса Гринспен и те, кто выступал за идею минимального регулирования, считали, что, поскольку финансовые институты могут самостоятельно регулировать свою деятельность, правительство должно сосредоточить свои усилия лишь на защите мелких инвесторов, но даже при таком подходе все активнее насаждалось применение принципа caveat emptor — покупатель должен сам проявлять бдительность.
Искаженные стимулы
Банкиры (по крайней мере, большая их часть) не рождаются более жадными, чем другие люди. Может быть, они становятся такими просто потому, что у них больше возможностей и более сильные стимулы вести себя таким образом, что это причиняет вред другим. Когда частные вознаграждения согласуются с общественными целями, все работает хорошо; если же такой согласованности нет, на свет могут появляться уродливые создания. Как правило, в условиях рыночной экономики стимулы хорошо согласованы друг с другом. Например, на конкурентном рынке дополнительный доход компании, которая произвела дополнительную тонну стали, равен цене этой стали, а ценность дополнительной тонны стали для ее потребителей отражается в цене; точно так же дополнительные расходы на производство еще одной тонны стали отражают ценность требуемых для ее производства дополнительных ресурсов (железной руды, угля и т. д.), что отражается в стоимости этих ресурсов. Вот почему, когда компания добивается максимальной прибыли, она, в идеале, добивается еще и максимального общественного благополучия, выраженного в виде разницы между продажной ценой произведенного продукта и стоимостью ресурсов, использованных в процессе производства. Но, с другой стороны, на финансовых рынках стимулы искажены, причем часто очень сильно.
Важным примером искажения стимулов является оплата труда руководи гелей: очень многие из них получают фондовые опционы. В финансовом секторе большая часть вознаграждения руководителям выплачивается в виде бонусов, размер которых зависит от величины полученного организацией дохода (объема выручки). Сторонники таких систем вознаграждения утверждают, что они обеспечивают мощные стимулы, побуждающие руководителей усердно работать. Но на самом деле этот аргумент является лицемерным, так как руководители отыскивают способы, позволяющие им получать высокое вознаграждение даже в том случае, когда дела их компании идут ни шатко ни валко. На практике оказалось, что зависимость показателей деятельности компании от величины заработной платы руководства является очень слабой, что подтверждается и тем фактом, что руководители компаний с рекордными убытками получили многомиллионные бонусы. Некоторые фирмы в этом отношении пошли настолько далеко, что изменили формулировку применяемых стимулирующих выплат. Теперь у них вместо бонусов за показатели деятельности выплачиваются бонусы, предназначенные для удержания руководителей. Однако, как бы подробно ни обсуждался этот вопрос, главное здесь следующее: оплата руководителей остается высокой, и когда показатели деятельности организации хорошие, и когда они плохие8.
Во многих секторах, где пробовали «вознаграждать по результатам работы», от этого подхода давно уже отказались. Если работники получают вознаграждение па основе сдельной оплаты, у них есть свобода выбора, которой они почти все пользуются: они почти всегда производят самые некачественные продукты. В конце концов, им ведь платят из расчета произведенного количества, а не качества. Этот феномен наблюдался и по всей финансовой цепочке, особенно во времена нынешнего кризиса, когда ипотечные брокеры стремились выдать столько кредитов, сколько могли, не задумываясь о том, будут ли эти кредиты возвращены или нет. Инвестиционные банки предложили столько сложных ипотечных продуктов, сколько смогли, и происходило это только потому, что их служащим платили именно за количество выданных кредитов.