Крутой поворот (Повести, рассказ)
Шрифт:
Бугаев только пожал плечами. Подумал: «Опоздали? А если бы приехали на час, на два раньше, что бы изменилось?» Сказал:
– Тут надолго опоздали. И не мы с вами. Этот Шарымов застрелился…
– Понятно, - пробормотал Коршунов.
– Где твои понятые?
– спросил Бугаев, обернувшись к Лебедеву.
– Во втором дворе. На лавочке сидят.
Около железного, изрядно помятого гаража уже толпились люди, тихо переговаривались, что-то выспрашивали у понятых - пожилого, при полном параде - в темном пиджаке и галстуке - мужчины, чем-то напоминавшего Бывалова из «Волги-Волги», и крашеной
«И как это люди чужую беду чуют?
– невесело поду мал Бугаев.
– Ведь никому ничего не сказали - попросили только понятых подойти к гаражу, а вот уж и толпа собралась».
В гараже стояли болотного цвета «Жигули» Бугаев осмотрел ветровое стекло. Оно рябило от больших и маленьких пятнышек так обычно бывает после загородных поездок, особенно на приличной скорости. Сотни жуков и мошек находят себе смерть, разбившись о стекло. Да и вся машина была пыльной, колпаки на колесах запачканы засохшей глиной.
– Иван Иванович!
– попросил Бугаев эксперта, снимавшего колеса с «Жигулей».
– Вы возьмите на пробу грязь с подкрылков.
– Сам знаю, - огрызнулся Коршунов.
– Если ты, Сеня, такой умный, зачем меня с собой берешь?
Бугаев открыл дверцу, сел на место водителя. Несколько минут сидел молча. Осматривался. Выстрел, прогремевший в квартире Шарымовых, все еще отдавался у него в ушах. Семен недовольно поднес руку к уху, словно хотел избавиться от этого звона. «Могут быть сюрпризы», - снова вспомнил он слова Корнилова. «Вот так сюрпризы, - подумал он.
– Сейчас Иван Иванович снимет с «Жигулей» колеса, поедет в управление, сделает прокатку протекторов, сравнит с теми слепками, что взяли около дачи Горина, и все сразу станет на свои места…» Бугаев не сомневался, что именно Шарымов побывал у Гориных. А значит… Он вдруг так явственно услышал любимую фразу своего шефа: «А это пока еще ничего не значит, это еще доказать надобно!» - что невольно улыбнулся.
Он открыл крышку ящичка, именуемого всеми автомобилистами почему-то «бардачком», и первое, что увидел, - надорванный блок сигарет «Филипп Моррис». Бугаев открыл пепельницу - в ней тоже были окурки. Он осторожно вынул несколько штук, завернул в бумагу и положил в карман.
Но что же произошло между мужем и женой Шарымовыми? Обычная семейная ссора - и только? А застрелился он после того, как услышал, что пришла милиция?..
Скорее всего так. Если бы все семейные ссоры заканчивались самоубийством, народонаселение сильно поубавилось бы.
Семен невольно подумал о Шарымове с уважением. Наделал дел - так хоть хватило решимости самому их закончить. Но при чем здесь жена? Чем оправдать такую жестокость - застрелиться у нее на глазах?
Отправив Коршунова в управление исследовать окурки и сравнивать протекторы шин, Бугаев снова поднялся в шестьдесят третью квартиру. Труп Шарымова уже увезла «скорая». Следователь прокуратуры Кондрашов о чем-то тихо беседовал с Ниной Васильевной в первой комнате. Дверь в спальню была закрыта. Увидев Бугаева, он поднялся ему навстречу и, легонько обняв за плечи, увлек за собой в коридор. Вид у него был озабоченный.
– Шарымову допрашивать сейчас бесполезно, - вполголоса сказал он Семену.
– Да и нельзя. Врач с ней занимается. Соседка позвонила ее матери.
Бугаев промолчал. Он и сам знал, что дел у него здесь хватит.
– Да-а, коллега, - нахмурившись и многозначительно покачав головой, сказал Кондрашов.
– Какая-то фатальная история.
– Кошмар!
– поддакнул ему Семен, но Кондрашов почему-то посмотрел на капитана подозрительно, замолк и, вяло пожав ему руку, ушел.
Бугаев посмотрел на часы. Без пятнадцати три. Подполковник, наверное, уже приехал. Он набрал номер. Трубку сняла Варвара.
– Шеф у себя?
– У себя, Сенечка. С шоферами беседует. А я твое указание выполнила, чаем их всех напоила…
– Умница, - сказал Бугаев, - ты выполнила указание шефа. Соедини-ка меня с ним.
Корнилов взял трубку сразу же.
– Семен, как дела?
– С сюрпризами.
– Бугаев коротко доложил о самоубийстве штурмана.
Несколько секунд Корнилов молчал. Потом спросил:
– Что еще?
– Протекторы, похоже, его «Жигулей». Коршунов уже поехал в управление. Минут через сорок доложит вам. И сигареты «Филипп Моррис». В «бардачке» целый блок. Я по прикусу вижу - это он в Рощине курил.
– Так. С женой говорил? С Верой Сергеевной?
– У нее истерика.
– Что же, истерика у нее целый день, что ли?
– сердито спросил подполковник.
– Врач у нее, не могут в себя никак привести. Даже Кондрашов потолкался тут и уехал.
– Потолкался! Он что тебе… - Корнилов, видно, хотел что-то добавить хлесткое, но сдержался.
– Вы не приедете?
– спросил Семен.
– Нет. Мы с товарищами водителями толкуем. Ты уж сам доводи дело до конца.
– Голос у подполковника помягчел.
– Только выясни еще такие детали: где была Шарымова в день аварии и какой у нее зонтик? Да, и поищи в квартире письма…
– Какие письма?
– Любовные письма, Сеня. Ее письма к мужчине, письма ей от мужчины. Понял? Я сейчас попрошу в прокуратуре санкцию на арест корреспонденции.
Бугаева немного обескуражил разговор с шефом. Капитану казалось, что они наконец вышли на виновника гибели Горина. Он не верил, что действовали разные люди: один бросил камень в машину старпома, а другой после этого взломал его дачу и перевернул все вверх дном. И когда к нему на квартиру пожаловал уголовный розыск - пустил себе пулю в лоб.
«Конечно, имей мы дело с обычными уголовниками, всего можно было бы ждать, - думал он.
– Но тут-то совсем другое дело… Нет, нет, версия с Шарымовым похожа на правду! А подполковник опять с шоферами толкует».
Бугаев в раздумье прошелся по широкому, захламленному старой мебелью коридору, заглянул в неуютную грязноватую кухню. Там было пусто.
«Ну что же, поговорим о зонтиках», - решил он и постучал в комнату Горюновой.
Нина Васильевна сидела за круглым столом, накрытым пестрой клеенкой, и ела с большой сковородки жареную картошку с луком. Рядом на тарелочке лежало несколько соленых огурцов и стояла начатая чекушка водки. Женщина не ожидала увидеть постороннего и смутилась. Краска залила ее лицо, она растерянно поднялась, бормоча извинения, подставила еще один стул.