Крутые белые парни
Шрифт:
— Кажется, я понял, что вы имеете в виду. Он, лев, как архетипопределенной агрессивной мужской силы.
— Что-о?
— О, я хочу сказать...
— Он лев,у него есть девка. С сиськами.И все это происходит при царе Горохе. Всосал?
— Да, сэр.
Работа закипела. Целыми днями напролет Ричард просиживал в углу камеры, неистово чиркая карандашом по бумаге. Варианты множились, комкались и, сопровождаемые руганью, летели в мусорный бак. Ричард не поленился взять в тюремной библиотеке
— Лэймар? Это то, что вы имели в виду? Ричард держал в руке готовый рисунок. Лев был богом, девица — шлюхой с огромными грудями и сосками,тугими, как тетива лука. Лев — хозяин, она — рабыня.
— Черт тебя возьми, — воскликнул Лэймар. — Вы только посмотрите! Слушай, парень, ты как будто вытащил это у меня из головы! Черт возьми, вот это работа! Только, знаешь, по-моему, лев должен быть немного повыше. И, может быть, сиськи у девки слишком большие? Они слишком уж велики. В жизни таких не бывает. А я хочу, чтобы было, как в жизни. А вот замок получился хорошо.
Ричард принял критику со стоицизмом настоящего мужчины. Всю следующую неделю он исправлял рисунок. Когда он представил Лэймару окончательный вариант, тот остался доволен.
— Черт возьми, Ричард, у тебя талант! Это я тебе говорю. Слушай, я хочу, чтобы ты попробовал нарисовать и другие вещи. У меня в голове много всяких картин. Ты сможешь нарисовать их на бумаге?
— Уверен, что смогу, — ответил Ричард.
— Нет, черт подери, это нечто! Ты будешь рисовать то, что я тебе скажу. Ты будешь рисовать, а я буду заботиться о тебе. Понял?
— Да, сэр, — согласился Ричард, и сделка была заключена.
Почему это так льстило его самолюбию? Он не мог ответить на подобный вопрос. Но это существовало, это был неведомый ранее источник удовольствия. Стоило ему что-то себе вообразить, как Ричард тут же изображал это на бумаге. Такое воплощение мечты переполняло его счастьем. Лэймар, казалось, даже чуточку раздулся от удовольствия. Он был счастлив оттого, что мир, в котором он пребывал, оказался так неплохо устроенным. Его все боялись. Он мог трахнуть любого белого парня и половину ниггеров, если бы захотел этого. Ему шел процент от торговых операций с наркотиками. Капали деньги и с лаборатории в графстве Кэддо, которая выдавала на гора фунт амфетамина в неделю. При нем его двоюродный брат Оделл был счастлив настолько, насколько мог быть счастлив этот несчастный мальчик. Ричард рисовал ему все, что он хотел. Лэймар мог считать себя богатым человеком.
Эти мечтания посетили Лэймара, когда он как обычно нежился в надзирательском душе. Вдруг посреди клубящегося пара перед ним возникло нечто, что разметало в прах все его благополучие и резко перевернуло всю его жизнь.
Пораженный Лэймар внимательно вгляделся в нечто бесформенное, представшее его глазам. В этот час никто не имел права заходить в душ, Лэймар платил надзирателю, Гарри Фанту, четыре пачки сигарет в неделю за право мыться в душе в гордом одиночестве. Никто не смел тревожить его в эти священные минуты.
— Кто здесь, черт бы тебя подрал? — прорычал Лэймар.
Среди струй пара обозначилась огромная черная фигура, такая же голая, как сам Лэймар. Огромные округлые формы человеческого тела блестели отраженным светом.
— Черт возьми, Малютка, здесь сейчас никого не должно быть. Я купил это долбанное время. Напрочь купил.
В Малютке Джефферсоне было около четырехсот фунтов, и голый, он был похож на персонаж из фильма ужасов. Сходство усиливалось отраженным сиянием его черной кожи. Глаза его также блестели довольно странно. Лэймару очень не понравилось все это. Звериный инстинкт привел его тело в боевую готовность. Малютка был известным насильником и растлителем малолетних и одним из немногих заключенных корпуса Д, которые не боялись Лэймара и его звероподобного кузена Оделла.
— Ты же знаешь эти чертовы правила, Малютка, — сказал Лэймар, немного отступив назад. — Это мое время. Я заплатил за него. Заплатил Гарри Фанту. Таковы правила.
— Дерьмо все эти твои правила. — Малютка провел рукой по животу, сграбастал свой напряженный, как резиновая дубинка, член и показал его Лэймару. Член от напряжения отливал стальной синевой.
— Очень уж мне охота заиметь белую подружку, — заявил Малютка. — Всю жизнь мечтал о белой заднице.
— Отвали, е...чий ниггер. Между нашими группировками договор, ты нарушаешь правила.
— Твой родственничек, дубина Оделл, чем-то насолил папаше Кулу, поэтому папаша Кул продал твою задницу Родни Смоллзу, а тот подарил ее мне. Ты будешь подстилкой для ниггеров целый месяц.
Через долю секунды до Лэймара дошло, что все это очень даже возможно. Ох уж этот Оделл! Этот мальчишка родился без мозгов в голове! Ему не только не хватало мяса во рту и на губе, у него и ума-то было не очень много! Но если он насолил папаше, то учить его было бесполезно, потому что этот чурбан не отличал боли от удовольствия. Да что там, он даже не мог представитьсебе, что такое страх. По этой причине наказывать Оделла было чистой бессмыслицей и папаша решил наказать вместо него Лэймара. В этом была какая-то дьявольская справедливость: Лэймар отвечал за Оделла, ведь они были члены одной семьи.
— Ты что-то не так понял, ниггер. Я не даю вставлять члены в задницу, я сам неплохо вставляю туда свой.
— Я специально попросил тебя, Лэймар, ты такой хорошенький, — проговорил Малютка мечтательно.
Лэймар однажды видел, как во дворе сектора Д Малютка убил какого-то педика. Он просто расплющил его об стенку. Этот педик, из воров, заслужил свою судьбу — Малютка прижал его к стенке и прикрыл его лицо огромным животом и покатой, бочкообразной грудью. Как бедняга ни бился и ни извивался, все было кончено в течение двух минут. Да, больше ему не потребовалось.
Малютка, глотая слюнки, надвигался на него, огромный, как земной шар. Лэймар был совершенно безоружен; лезвие спрятано в бритвенном наборе в туалете. На нем не было ботинок, чтобы пнуть ниггера как следует. Он на целых двести фунтов легче соперника, и хотя он был силен, но недостаточно для того, чтобы справиться с Малюткой. Однако Лэймар не испугался. Это всегда его забавляло; он никогда не пугался; никто не видел его растерянным. Он даже засмеялся при этой мысли. Если только он прижмется спиной к крепкой стенке, то ничего не потеряно и все будет в порядке. Но момент был все-таки волнующим.