Кружева лжи
Шрифт:
Всё это было здесь. Гора виднелась, наверняка, искусственная, но от того не ставшая менее привлекательной. Лес. Густой и зовущий. Романтичный даже. Рукавица с детства любил леса: бродить, рассматривать, изучать. Жена любви не разделяла. Ей больше нравилось смотреть из окна. Петли меж деревьев её не привлекали.
Владимир Андреевич подавил вздох, и, встретившись взглядом с угрюмым охранником, направился к ближайшему, самому высокому из всех — четырёхэтажному дому. Охранник заметно напрягся. Увидев удостоверение, побледнел до полной идентичности с нетронутым лежащим снегом вдоль ворот. Личных. С золотой буквой «В» по центру.
«Безвкусица
«Боятся…» — решил Рукавица, приближаясь к входной двери — металлической с той же «В» по середине.
— О любых проблемах Лилии Георгиевны сообщите мне, — подскочила к Рукавице девушка в коротком фиолетовом платье. — Я доложу Георгию Николаевичу. Если дело можно замять сразу деньгами, скажите сколько, и вопрос решится тут же. — Девушка вытащила из сумочки, лежащей на диване, кошелёк и раскрыла его, готовая выдать любую сумму. — Георгий Николаевич не пожалеет для дочери никаких денег. Сумма. — Нарочито широко улыбнулась девушка.
— А вы кто? — задал резонный и довольно храбрый вопрос Владимир Андреевич.
— Лиза. Помощница.
— Лиза. Помощница. Мне необходимо переговорить с Власовым лично.
— Я же сказала, что…
— И я сказал. Лиза, сообщите Власову о моём желании.
— Х-хорошо…
Девушка направилась по лестнице. Рукавица следом. Из кабинета ощутимо тянуло прохладой. Лиза постучалась, кашлянула.
— Георгий Николаевич, вас тут… просят.
— Кто?
— Из полиции.
— Я же дал указания, Лизаветта!
— Простите, но…
— Я не уйду, Георгий, — подал голос Рукавица. — Мне необходимо с вами поговорить.
— У вас пять минут. Лизаветта, дверь.
Взгляд, мимика и жесты Георгия Власова не сулили приятного общения. Они сулили неприятности. Власов отошёл от окна. Звук, с которым он плюхнулся в удобное высокое кресло, обитое красной кожей, походил на выстрел.
— Потише там! — гаркнул Власов, подскакивая к окну. — Расстрелялись тут… — Он закинул ногу на стол. — Чем могу? Если Лилька опять по глупости превысила скорость, вопрос решаемый. Если чего украла, скажите сколько. Или хотите получить за молчание? Так назовите сумму. Ни к чему тратить и моё, и ваше время. Знаю, дорога сюда неблизкая. А скоро опять завьюжит.
Выстрел повторился. Рукавица хмуро свёл брови.
— Всё норм, — вальяжно пояснил Власов. — Ребята тренируются. У нас скоро соревнование по стрельбе. Так что такое важное сделала Лилька, что вы не могли передать через мою помощницу? Говорите уже!
— Она умерла, — без эмоций произнёс Владимир Андреевич, наблюдая за реакцией родителя.
— Это шутка, да? — бледный Власов оттянул галстук, шатаясь поднялся и высунул голову в окно. — Доигралась… — сказал, спустя долгую минуту. — Доигралась, — повторил, дрожащими пальцами закрывая окно. — Как это произошло? Авария? Снова гнала по встречке? Кто-то ещё пострадал? Наверняка. Иначе зачем вы явились? Родители погибшего хотят возмещения ущерба? Мне оплатить больницу? Похороны?
— Присядьте, — предложил Рукавица, несколько удивлённый тому, что такой человек, как Власов задумался о возможных жертвах.
Наминая обивку всё ещё дрожащими руками, Власов спросил:
— Она хоть не мучилась? Умерла быстро?
— Не могу ответить на ваш вопрос. После вскрытия…
— После вскрытия?
— Да.
— Как я Лизе сообщу?
— Вашей помощнице?
— Жене. Мы давно уже вместе не по любви, а из-за обязательств. Лизаветта напоминает жену в юности, поэтому я взял её помощницей. Я ведь очень любил Лизу. А как мы хотели ребёнка… Лилька была светом в жизни. Непослушной и вредной, гадиной полной, но как же мы её любили…
— Георгий Николаевич, мне необходимо задать вам пару вопросов об окружении дочери, завистниках, врагах, быть может. Ваша дочь часто попадала в неприятности. Расскажите, какие?
— Хорошо. Но сначала водки. Хорошей водки. — Власов закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
Глава 31
Александра предложила Бризу встретиться вечером, обсудить убийства. Поработать. Но друг сначала сослался на кошку — нового и требующего внимания члена семьи, затем что-то пробормотал об отце и болезни матери. Александра толком не поняла. Расспрашивать возможности не было. Резников сел в машину, не дав ей опомниться. Не предложив подвезти. Она бы, конечно, как всегда, отказалась. Ну и что? Само предложение каждый раз грело душу, вызывало улыбку и смущение. Пробуждало до сих пор так и непонятые эмоции, от которых хотелось сбежать. В которые хотелось укрыться, словно, в мягкий плед и спрятаться от пугающих дней, возраста.
Одиночества.
Нет, она не считала себя старой девой. Смешно. Не смешно станет в пятьдесят. Но царившие в душе уныние и пустота напрягали уже и её саму.
После Димы всё поменялось. Мир стал другим, чувства обострились. Эмоции, прижатые камнем отчуждённости, безразличия и столь прекрасной свободы, понемногу, но всё же выбирались наружу.
Дима был перевёрнутой страницей, счастливой жизнью, что не случилась.
Бриз — уютным настоящим. Необходимым, почти, как воздух.
Она и не думала, что так сильно зависит от Вани, а сейчас, глядя на исчезающие огни фар, подмигивающие, словно, на прощание, резко осознала — его ей очень сильно не хватает. Очень.
Александре нравилось журить Бриза за невнимательность или поспешность в выводах. Сидеть рядом и немного философствовать, рассуждая о семьях жертв и самих преступниках. Смотреть, как он немного боязливо реагирует на её внешний вид, будто Бриз боялся обидеть. Или, что вполне вероятно, боялся смутить.
Она не страшилась перед ним быть настоящей — носки не в счёт — встречала в домашнем костюме не первой свежести. Нередко растрёпанная и уставшая. Не боялась открыть пустой холодильник, чтобы убрать на полку принесённый им салат или торт. Не стеснялась признаться в нежелании общаться с родителями. С самыми, казалось бы, близкими людьми. Но в том-то и дело, что казалось. Родители всегда стояли на отшибе и наблюдали, усмехаясь за своей неповоротливой Сашей. За дочерью, не оправдавшей надежд.
В гнусном настроении детектив вошла в квартиру, сразу же почувствовав горечь одиночества. Никто не встречал, не интересовался, как дела. Никто не ждал её возвращения. Тяжесть лет мигом опустилась на плечи, придавив. Причинив боль.
Окинув безрадостным взглядом пустые комнаты, кухню, она прошла в ванную и долго-долго умывалась холодной водой, прогоняя эмоции, так и норовившие взять верх.
«Сильная женщина не плачет из-за пустяка», — убеждала себя Александра и набирала горсть воды в ладонь. Снова и снова.