Крылатая смерть (сборник)
Шрифт:
Очевидно, между этим письмом и третьим был достаточно большой промежуток времени, так как, хотя последнее не имело даты, указание на погоду говорило о разрыве по меньшей мере в полгода.
“Нью-Даннич.
Благородный брат!
Я весьма спешу объяснить, на что я наткнулся вчера ночью в снегу. Это были большие следы ног, вернее, мне не следует говорить “ног”, ибо они были более похожи на следы лап с когтями чудовищного размера – диаметром значительно больше фута и длины еще большей, может быть, фута два. Они имели перепончатый вид, по крайней мере частично, и все в целом в высшей степени таинственно и странно. Об одном таком отпечатке сообщил Олни Бауэн, который был в лесу, охотясь на куропаток, и, вернувшись, рассказал об этом, но никто ему не верил, кроме меня. Не привлекая внимания к себе, я слушал и узнал, где он видел следы, а затем пошел туда сам, чтобы удостовериться; увидев первый же след, я вдруг почувствовал, что другие подобные можно найти глубже в лесу, в чем вскоре и убедился. Я набрел на великое их множество у камней, но не видел каких-либо живых существ; осмотрев же следы, рассудил, что они, судя по всему, оставлены крылатыми тварями.
Йогг-Сотот Неблод Цин!
Джонатан Б.”
Четвертое письмо было в некоторых отношениях самым страшным из всех. Уже первые три письма как бы окутали Дюарта смесью изумления, омерзения и страха; но в четвертом чувствовался уже невероятный, леденящий ужас, который, однако, был даже не в том, что говорилось, а в том, что подразумевалось.
“Нью-Даннич, 7 апреля.
Мой дорогой досточтимый друг!
Готовясь ко сну прошлой ночью, я услышал Это, подлетевшее к моему окну и звавшее меня по имени. Оно обещало прийти ко мне; но я смело подошел в темноте к этому окну и выглянул; не увидев ничего, открыл окно, и сразу почувствовал трупный смрад, который был почти непереносимым, и отпрянул. Нечто, пройдя беспрепятственно через окно, коснулось моего лица, и Оно было как желе, частично покрытое чешуей, и тошнотворно-отвратительное настолько, что я, кажется, потерял сознание и лежал там, не знаю сколько времени. Не успел я закрыть окно и лечь в кровать, как дом начал трястись, будто было землетрясение и Нечто ходило по земле в окрестностях, рядом с домом, и опять я слышал, как Оно зовет мое имя и дает такой же обет, на что я не далникакого ответа, но думал только: что я такого сделал, что сначала крылатые твари, слуги Н., прошли через проход, оставленный из-за неправильного употребления арабских слов, а теперь это Существо, о котором я ничего не знаю, кроме того, что это Ходящий по Ветрам, известный под несколькими именами, а именно Вендиго, Итака или Лоэгар, которого я никогда не видел и, может быть, не увижу? У меня на душе очень неспокойно, как бы не случилось такое, что, когда я пойду просить камни и взывать к холмам, то выйдет не Н. и не С., а этот другой, который звал мое имя с акцентом, неизвестным на этой Земле; и если это случится, умоляю Вас прийти ночью и закрыть этот вход, чтобы не пришли Другие, которым нельзя ходить среди людей, ибо зло, вершимое Великими Древними слишком велико для таких, как мы, и пусть хотя бы Старшие Боги если не уничтожат их, но заключат в этих пространствах и глубинах, куда достигают камни, в те часы, когда светят звезды и луна. Я у верен, что я в смертельной опасности, и я бы возрадовался, если бы это было не так, но я не слышал, чтобы какая-то Тварь на Земле звала мое имя ночью, и я очень страшусъ, что мое время пришло. Я не прочел Ваше письмо достаточно внимательно, и я неправильно понял Ваши слова, ибо неверно истолковал то, что Вы написали: “Не вызывай То, с чем не можешь совладать”, что подразумевает: То, что, в свою очередь, может вызвать что-то такое против тебя, что самые могучие средства окажутся бесполезными. Проси всегда малого, чтобы Великий не ответил на твой зов и не имел власти больше, чем ты. Но если я сделал не то, умоляю Вас исправить это как можно скорее.
Ваш покорный слуга в услужении Н. Джонатан Б.”
Дюарт долго сидел, обдумывая эти письма. Теперь стало ясно, что прапрадед занимался какими-то дьявольскими делами, в которые он посвятил Джонатана Бишопа из Данвича, недостаточно информировав своего протеже. Дюарт пока не мог понять сущности всего этого дела, но, по-видимому, оно было связано с колдовством и общением с духами умерших. Однако то, что подразумевали эти письма, было одновременно кошмарно и невероятно, и он уже склонен был думать, что они могут быть частью хорошо продуманного розыгрыша. Был только один, хотя и утомительный способ выяснить это. Библиотека Мискатоникского университета в Архаме, наверное, еще открыта, и можно просмотреть подшивки архамских еженедельников, чтобы по возможности узнать имена всех тех, кто исчез или погиб при странных обстоятельствах в период между 1790-м и 1815 годами. Ему не хотелось идти: с одной стороны, нужно было еще проверить вещи по списку; с другой – его не радовала мысль о том, что придется опять рыться в кипах документов, хотя газеты были небольшого размера, с малым количеством страниц и просмотр не требовал много времени. Вскоре он отправился в путь, надеясь проработать все время до самого вечера, если, конечно, получится.
Когда он закончил, был уже поздний час. Он обнаружил то, что искал, в газетах за 1807 год, но он нашел много больше того, что искал. Сжимая губы, Чтобы сдержать охвативший его ужас, он составил аккуратный список своих находок и, едва придя домой, сел за стол и попытался систематизировать и проанализировать обнаруженные факты.
Первым было исчезновение Вилбура Коури, за которым последовала пропажа мальчика, Джедедии Тиндала. Затем четыре или пять других исчезновений, происшедших несколько позднее, и, наконед, пропал сам Джонатан Бишоп! Но открытия Дюарта на этом не закончились. Еще до того, как Бишоп исчез, вновь обнаружились Коури и Тиндал, один -в окрестностях Нью-Плимута, другой -в Кингспорте. Тело Коури было сильно изорвано и покалечено, а у Тиндала не было никаких следов насилия; но оба были найдены только через несколько месяцев после исчезновения. Эти ужасные находки придавали вес письмам Бишопа. Но, несмотря на всю эту добавочную информацию, общая канва событий была еще далеко не ясной, а их значение таким же неопределенным, как и раньше.
Дюарт все больше думал о своем кузене, Стивене Бейтсе. Бейтс был ученым, авторитетом по ранней истории штата Массачусетс. Более того, он имел доступ к самым закрытым архивам, и мог помочь Дюарту. В то же время Дюарт почувствовал, что следует быть осторожным; надо продвигаться не спеша и вести расследование, по возможности не привлекая других, чтобы не возбудить чье-либо любопытство. Как к нему пришло это убеждение, он не мог понять: как будто бы не было причин для такой скрытности, и все же, как только он начинал думать об этом, он опять упрямо возвращался к мысли, что нужно держать это дело в тайне и иметь всегда наготове какое-нибудь правдоподобное объяснение того, почему он интересуется прошлым. Таким предлогом легко могло стать его увлечение старинной архитектурой.
Он убрал свои газетные находки и пакет с письмами Бишопа и отправился спать, глубоко погруженный в свои мысли, пытаясь разрешить головоломки, ища объяснения обнаруженным фактам, хотя связи между ними не прослеживалось. Возможно, его беспокойный интерес к событиям вековой давности был причиной того, что этой ночью он увидел сон. Таких снов у него никогда не было. Ему снились огромные птицы, которые дрались и рвали свои жертвы, птицы с ужасно деформированными человекоподобными лицами; ему снились чудовища; и он видел себя в необычных ролях; в качестве служителя или жреца. Он носил странную одежду и шагал из дома в лес, вокруг болота жаб и светляков к каменной башне. В башне и в окне кабинета мигали огни, как бы подавая сигналы.
Он вошел в круг друидических камней, в тень башни, и смотрел через отверстие, которое он сделал; затем он возвал к небесам на ужасно искаженной, ломаной латыни. Он трижды повторил заклинание и нарисовал узоры на песке, и вдруг, как стремительный порыв ветра, какое-то существо ужасного, отталкивающего вида, казалось, поплыло через отверстие в башню и, наполнив ее собой, проплыло наружу через дверь, оттолкнув Дюарта в сторону и говоря с ним на безобразно ломаном языке, требуя от него жертвы, после чего Дюарт побежал к кругу камней и направил жуткого гостя в Данвич, в коем направлении тот и отправился – бесформенно-жидкий и ужасный видом, наподобие спрута или осьминога, как воздух проносясь между деревьями и как вода по склону, наделенный могучими и чудесными свойствами, позволявшими ему казаться частично или полностью невидимым, в зависимости от его желания. Ему снилось, что он стоит и прислушивается там, в тени башни, и вскоре поднялся такой сладкий для его слуха звук воплей и криков в ночи. Послушав его, он еще подождал, пока Тварь вернулась, неся в своих щупальцах жертву, и ушла туда, откуда пришла, через башню. Наступила тишина, и он тоже вернулся той же дорогой, какой пришел, и залез в свою постель.
Так Дюарт провел ночь; и, как бы измученный снами, он проспал дольше обычного, что он и обнаружил, когда наконец проснулся. Он встал с кровати, но сразу же упал назад на кровать, поджав ноги, потому что они болели. Поскольку болей в нижних конечностях у него раньше не было, он стал их осматривать и обнаружил, что подошвы стоп имели много кровоподтеков и несколько распухли, а лодыжки были в ссадинах и порезах, как будто он продирался через колючие кусты куманики и шиповника. Он был поражен, но почему-то чувствовал, что это в порядке вещей. Однако, он был удивлен тем, что, когда попытался встать опять, это оказалось значительно менее болезненным теперь, когда он ожидал острой боли, потому что первоначальный шок объяснялся не степенью боли, а скорее, ее неожиданностью.
С некоторым трудом он сумел надеть носки и туфли и убедился, что теперь может ходить, хотя ноги чуть-чуть побаливали. Но как эта случилось? Он сразу решил, что он ходил во сне. Это само по себе было сюрпризом, потому что он раньше не считал себя лунатиком. Более того, он, видимо, ходил из дома в лес, иначе как объяснить все эти синяки и царапины? Он медленно начал вспоминать свой сон; он не мог вспомнить все ясно, но, по крайней мере, он помнил, что был в башне. Он оделся и вышел из дома, надеясь, если возможно, найти следы своей прогулки в лес. Сначала он не нашел ничего. Только когда он подошел к башне, он увидел на песке рядом с кругом разбитых камней отпечаток разутой человеческой ноги, который наверняка принадлежал ему. Он пошел по слабо различимому следу в башню и зажег спичку, чтобы лучше видеть. При слабом свете спички он увидел кое-что еще. Он зажег вторую спичку и посмотрел опять. Его мысли смешались от внезапного наплыва тревоги и противоречивых чувств. Он увидел у основания каменных ступеней, частью на лестнице и на песчаном полу, расплывшееся пятно, красное, горящее пятно, и, еще до того, как он осторожно пощупал его пальцем, он знал, что это была кровь!
Дюарт стоял, не отрывая взгляда от пятна, не чувствуя спички, которая, догорев, обожгла его пальцы. Он хотел зажечь другую, но не мог заставить себя сделать это. Качаясь, он вышел из башни и стоял, прислонившись к стене, в теплых лучах утреннего солнца. Он попытался привести мысли в порядок; ясно, что он слишком много рылся в прошлом, и это болезненно стимулировало его воображение. В конце концов, башня была все время открыта; в ней мог укрыться кролик или какое-то другое животное; на него могла напасть ласка, и башня могла стать ареной смертельной схватки; а может быть, сова влетела через отверстие в крыше и. сцапала крысу или другую тварь подобных размеров, хотя следовало признать, что кровавое пятно было слишком велико, и потом, не было доказательств, как, например, клочки шерсти или перья, которые бы неопровержимо подтверждали такую версию.