Крылатые и бескрылые
Шрифт:
— А дома ты не говорила о ней?
— Кажется… Кажется, сказала родителям… А почему вы спрашиваете об этом, Федор Иванович?
Макаров немного помолчал, потом стукнул себя ладонью по лбу.
— Теперь все ясно!..
— Что, что, Федор Иванович?.. —заволновалась Люда.
— Ничего, это я так… Занимайся своим делом. «Не хитро, но четко сработали, — подумал Макаров,прохаживаясь по кабинету. — Узнали, в каком вагоне еду, и подсадили Нескучаеву. Потом эта чепуха с чемоданами, визит домой, случайные встречи… Фу, какая гадость!.. А я-то, я куда смотрел!..»
В это время зазвонил телефон. Макаров взял трубку, выслушал короткое распоряжение и ответил: «Есть!»
— Люда, скажите Власову — его приглашает к себе директор завода.
Но Власова в конструкторской не было. Оказывается, он сам пошел к директору несколько минут тому назад.
… В кабинете, кроме Соколова и Веселова, был еще какой-то человек в штатском костюме, он сидел у окна и перелистывал свежий номер «Огонька».
Когда Власов поздоровался, директор попросил его присесть и, пристально посмотрев в усталое лицо, спросил:
— Василий Васильевич, вы ничего не хотите нам сказать?
— Да, хочу! Я за тем и пришел. Но… — Власов взглянул в сторону незнакомого человека.
— Здесь все свои, — поняв намек, тотчас объяснил парторг. — Можете не смущаться.
И Власов почувствовал какое-то непонятное облегчение на душе, будто ему сейчас предложили сбросить с плеч непосильную тяжесть, после чего он сможет свободно вздохнуть.Он рассказывал подробно и неторопливо, стараясь не упустить ни одной детали. Директор, парторг и незнакомый человек слушали его, не перебивая. Когда он закончил рассказ, в кабинете наступила минутная тишина.
— Н–да… — наконец вымолвил парторг, и на его лице появилась легкая усмешка. — Значит, схватили шахматную доску и по лысине?..
— Да, не выдержал… — вздохнул Власов Директор поднялся, походил возле своего стола, потом бросил с возмущением:
— Дешево же они хотели вас купить, сукины сыны! Сто тысяч за конструкцию!.. За бесценок, а? — и, обращаясь к незнакомому человеку, добавил: —За кого они принимают советского человека, подлецы!
Тот ничего не ответил.
— Ну, хорошо, Василий Васильевич, вы свободны. Власов поднялся, но не решался уйти. Посмотрел на
директора.
— Семен Петрович, мне бы хотелось поговорить с вами о моей работе. И вообще…
— Непременно поговорим, — пообещал Соколов. — Но сейчас я занят. Подумайте и приходите в конце дня.
Макарову не сиделось в кабинете. Подписав срочные бумаги, он пошел в зал общих видов, где на месте старой стояла новая модель истребителя, выдаваясь вперед своим узким конусообразным корпусом.
В сравнении с прежней, в этой конструкции резко изменилась конфигурация крыльев. Короткие, тонкие, оттянутые к хвосту, прижатые к фюзеляжу, они придавали самолету целеустремленно–стреловидную форму. Хвостовое оперение тоже было необычно оттянуто назад и заметно приподнято.Макаров был далек от мысли, что эта конструкция - совершенство. И все же он твердо верил в правильность всех своих расчетов. Верил, что машина преодолеет «звуковой барьер».
— О чем задумался, детина?..
Макаров оглянулся. Перед ним стоял Бобров.
— Да вот думаю, Петя… Думаю, что ты скажешь о ней.
— А скажу, обязательно скажу! Дай только в небо подняться. Но ты ведь сам все знаешь…
— Нет! Конструктор никогда не знает всего, на что будет способна его машина. Часто летчики берут от машины куда больше, чем предполагал конструктор. Иногда наоборот…
Увлекшись разговором, Макаров и Бобров не видели Власова, стоявшего неподалеку и прислушивавшегося к их разговору.
Трудно сказать, что происходило сейчас в душе этого человека. О» смотрел на модель самолета и уже видел его в воздухе. Да, цехи уже получили приказ строить… «А каков будет приказ обо мне?..»
После работы Власов позвонил в приемную и попросил секретаря выяснить, сможет ли директор сейчас принять его. Но Оля Груничева ответила, что Соколов срочно уехал в город и она не знает, когда вернется.
— Поедемте вместе домой, Людмила Михайловна, — неожиданно предложил он Люде, убиравшей со стола бумаги.
— Нет, Василий Васильевич, спасибо. Я, возможно… задержусь…
— Боитесь? — спросил Власов, вздохнув. — Что ж, пожалуй, есть основание… Но ненавидеть меня вы не должны!
Люда посмотрела на конструктора. Какой он стал жалкий!.. И ничего не ответила.
Глава двадцать вторая
После минутной встречи с Марфой Филипповной в продуктовом магазине Михаил Казимирович Давыдович почти выбежал на улицу и быстро пошел в сторону городского парка. Это был кратчайший путь домой.«Бежать, бежать!..
– думал он.
– Бежать, пока не поздно, пока не схватили… Взять все деньги и бежать куда глаза глядят… На край света!..» Предчувствие, что в любое мгновение он может услышать за своей спиной властный голос: «Стой!», не покидало его всю дорогу. Он присматривался к встречным, несколько раз оглядывался назад и по сторонам. Но все люди были как люди, никто не обращал на него внимания.
Взбежав на второй этаж, Давыдович остановился, прижал ладонь к груди, точно хотел успокоить колотившееся сердце. «А что если в квартире ждут меня?.. Что если открою дверь, а мне скомандуют: «Руки вверх!»Но что делать?.. А может быть, еще никто не знает?..
Давыдович поднялся этажом выше. Все спокойно. У него был ключ от квартиры. Но лучше постучать. Он дважды стукнул косточками пальцев. Тихо. Это придало бодрости. Жена куда-то ушла, а дочь еще не вернулась с завода… Он быстро повернул ключ в замке, скользнул в полутемную прихожую и запер за собой дверь. В квартире была обычная тишина, пахло жареными котлетами и еще чем-то вкусным.
Давыдович быстро прошел в спальню дочери. В углу за письменным столом опустился на колени и легким усилием сдвинул метровый кусок плинтуса. Вот в его руках одна пачка сторублевых бумажек, другая, третья… Он сует их за пазуху, в карманы. Шестая, седьмая… Вдруг вскочил, будто ужаленный.
В дверях стояла Люда.
— Это ты, дочка?.. — вырвалось у него невольно. Люда увидела его обезумевшие от страха глаза.
— Да, это я. Что ты здесь делаешь?
— Ничего, ничего… Ты выйди!