Крыло бабочки
Шрифт:
Главное, чего Чарли не делает никогда, так это то, что она не слишком сильно вмешивается в ход времени. После события будет проще, но до него еще нужно дожить. Нельзя менять историю, нельзя слишком сильно танцевать на арене. Чарли – разведчик. Чарли слишком редко посылают на передовую. Она будет лежать в кустах и оценивать обстановку.
Ее мать была феей до мозга костей. Отец, как бы ни звучало странно, простым специалистом. Мать бросалась на передовую, отец тоже любил погеройствовать, но... Гораздо реже. Он все же предпочитал наблюдение. Да, в ее времени он стал именно тем, кем она восхищается. И кого
Но здесь... Они... Еще такие чертовы люди. В свои шестнадцать Чарли чувствует себя взрослее их лет на десять.
Интересно, а что бы сказала мать из ее времени, встретившись с Чарли снова? Увидев, каких успехов та достигла? И еще продолжает достигать? Но Чарли жалеет об одном лишь. Что не убила тех ублюдков, которые над ней надругались. Сами издохли от того, что использовали заклинание запрещенной магии. А она бы с удовольствием пытала их тела.
Жалеть о том, что вылетела из своего времени? Есть такое немного, но так, лишь изредка накатывает. Ностальгия – вещь странная, дама своевольная. Чарли, может, просто скучает. Но не жалеет. Она живет какой никакой жизнью и ждет, когда произойдет событие. Лишь бы ничего не изменилось. Лишь бы какой ублюдок не вмешался. Но тогда Чарли с удовольствием любого преследует.
Сегодня вечером – на задание. Заказ поступил с дрянной такой планетки, подозрительной. На самом краю галактики расположилась, проклятая. До нее переть и переть на космическом корабле, но телепортация – наш друг и верный товарищ. Вот только у них там, как будто, своих нет. Впрочем, Чарли-то все равно. И деньги обещали нехилые. Какое там сегодня число? Оп-па. Она усмехается.
Батенька соизволил сдохнуть. Ну ничего, ему полезно. Может, так мозги на место встанут. У Музы там, наверно, состояние совсем хреновое. Как же фигово, когда тело может умирать. Но Чарли о смерти не задумывается. Она ей просто не светит. Тем более, Чарли отлично знает, что произойдет дальше, поэтому может расслабиться. Но на мать на всякий случай глянуть надо, чтобы та глупостей не натворила. А то резанет еще себя с перепугу. Мало ли. Хотя... Нет, едва ли. Ей не дадут.
О, Синхэ пописывает.
Синхэ: Крэкот?
Чарли: Угу, послезавтра с утра дома буду. Кинь фильмец, а.
Синхэ: Без проблем.
Вещи собраны, Чарли смотрит на часы: почти пять часов. В восемь надо будет телепортироваться. Она еще много чего успевает за это время: и в Алфею сгонять, и на Мелодию, чтобы посмотреть и убедиться, что с Музой все в порядке, и поесть себе приготовить, и кофе выхлебать, и планшет зарядить. Время пролетает незаметно. В восемь Чарли одевается и, не моргая, переносит свое тело на другую планету.
Это даже не больно. Это даже не крик. Это дрожащие губы и абсолютная слабость. Я дрожала на своей планете, около своей святыни без того, кто был моим светом в этой жизни. Хотя нет… Не светом. Засасывающей и поглощающей тьмой. Кто придавал мне сил. По кому я долго страдала. Кого добивалась. С кем хотела... Я просто не могу назвать его по имени. Изрытая земля вокруг знала больше. Мне некуда, не к кому было пойти. Лейла, другие девочки… Почему-то в тот момент они казались до противного далекими, и я поняла одну вещь: ни одна подруга никогда не разделит мое горе. Лейла пережила
У меня абсолютно не было сил. Как показалось в начале. Их вполне хватило бы на одно маленькое перемещение. Нет, не в Алфею. Не вставая, не поднимаясь с земли, не трансформируясь. Я пошла в то единственное место, где могла найти поддержку. Я упала у могилы матери.
Не знаю, сколько прошло времени. Не знаю, сколько я здесь лежу. Может, час. А может, и целый день. Земля, на которой я столько раз жгла особые поминальные смеси. На которой стояла, закусив губу, скрестив руки и жалуясь тебе на жизнь. Ты всегда понимала меня, мама. Потому что ты уже мертва и не способна сказать ни одного слова.
«Мертвые не кусаются». Но именно от тебя мне нужна поддержка.
Я словно бы чувствую родную кровь в этом месте. Словно сама земля у твоей могилы питает меня. Поддерживает, когда последние силы отказывают. Я не могу встать. Лежу пластом, лежу без сил, лежу, уткнувшись в траву и смотря на земляные бугорки. Ты лежишь под землей, а я лежу на тебе. Забавный факт. Я бы посмеялась, но прости. Я не плачу. Не визжу. Не рыдаю. По моим щекам беспрерывно струятся слезы, а на душе пусто-пусто. Вообще никаких мыслей. Только такое странное чувство, что вот сейчас, именно сейчас должно наступить. Не наступает.
Молчи, мама. Ничего не говори. Я хотела бы, наверное, чтобы ты поговорила со мной. Но лучше не стоит. Здесь твое тело. Смотрит ли твоя душа за мной? Я не знаю. Я могу представлять, что ты наблюдаешь за мной, радуешься моим успехам и переживаешь мои поражения. Могу представить твою улыбку или твои нахмуренные брови. Я могу представить что угодно. И в этом заключается мое преимущество. Ты лучший собеседник, мама. Потому что не можешь ответить. Но я знаю, что ты где-то есть. И этого достаточно. Спасибо тебе.
А он уме…
Я не могу.
Что-то будто сжимает горло. Что-то не дает с полной уверенностью сказать четко и ясно: Ривена больше нет. Но я чувствую пустоту. Огромную, жуткую, дерьмовую пустоту. Его действительно нет, он исчез, растворился, но точно ли умер? Что-то буянило внутри. Рев? Ох, как же сейчас хочется разодрать себе грудь и выдрать поганое волшебство, что так меня подвело. Я хочу исповедоваться. Змею. И чтобы он наказал меня. Со всей болью и изощрениями, на которые только способен. А после разорвал на куски и бросил бы на корм рыбам. Подходящая смерть. Ведь это я убила его. Не прямым способом, но именно я взяла его с собой. Исключительно по моей вине.
Это как минимум невыносимо. Но в какой-то момент, когда вроде бы все силы покинули меня, я понимаю, что напиталась. Родная земля, могила моей мамы дала мне необходимую поддержку. Я готова подняться и сделать одно единственное перемещение. Я могу это. Мне дали сил.
Шатаясь, еще раз оглядывая все вокруг мутным взглядом, я закрываю глаза и оказываюсь в Алфее. Когда вхожу в общую гостиную, когда оглядываюсь вокруг, они сразу понимают, что что-то не так. Они обе, прежде сидя на мягком диване, вскакивают, подбегают ко мне и хватают под руки, не давая упасть.