Крылья Урагана
Шрифт:
Возможно, отчасти за это безумие следовало благодарить чары, наведенные диреинскими и сэиджинскими колдунами, — чары страха, смятения и паники.
Хэл оглянулся вокруг, не заметил никаких драконов, решил, что все они заняты в сражении с диреинскими зверями, и дал своему звену знак пикировать на рочийцев.
Они стремительно понеслись вниз. Хэл, который ни разу прежде не применял подобную тактику, кое-как определил подходящий момент и швырнул вниз зажигательную бутылку. Его примеру последовали другие.
Он поднял своего Урагана вверх,
Но рочийцы, должно быть, никогда не слышали о таком оружии, потому что галеры из первой линии, атакованной звеном Хэла, просто обезумели, пытаясь развернуться и уйти от непонятной угрозы. Они сталкивались друг с другом, началась сумятица, и Хэлу показалось, будто он слышит крики и вопли, несшиеся с их палуб.
Он приготовил еще одну зажигательную бутылку и бросил Урагана в пике, исполненный решимости на этот раз или попасть, или протаранить прямо насквозь эту проклятую рочийскую галеру.
На этот раз Хэл летел уже низко, совсем низко, видя кричащих, тыкающих в него пальцами, выпрыгивающих за борт гребцов. Он метнул бутылку.
Она угодила в палубу рядом с фок-мачтой, вспыхнула, и парус тут же охватил огонь.
Пламя взметнулось, его жаркие языки лизали уже весь корабль. Ураган пронесся почти над самыми волнами, потом взмыл вверх, едва разминувшись с мачтой другой галеры, и Хэл поднял его выше.
Он оглянулся через плечо, с кровожадной радостью увидел, что еще три корабля пылают, и снова понесся вниз со своей третьей — и последней — зажигательной бутылкой.
Эта пролетела мимо цели, как и самая первая, но четырем другим всадникам повезло больше, и над водой забушевало жадное пламя.
Кораблями уже никто не управлял, и кое-где оставшиеся на одной банке гребцы продолжали бесцельно грести, не подозревая, что другая уже покинута.
Парусные корабли сталкивались с пылающими галерами, и огонь перекидывался на них.
Хэл со своим звеном, целые и невредимые, набрали высоту. Мимо них камнем пронесся последний рочийский дракон, рухнув в море.
Теперь им оставалось только смотреть, как дирейнский флот сокрушает беспорядочно мечущуюся массу галер, сминая таранами хрупкие скорлупки корпусов вражеских кораблей, а на галерах пытались послать своих солдат на абордаж.
Сначала дирейнские корабли уклонились от ближнего боя с кораблями, затем смяли вторую линию галер, просто пройдя сквозь строй под парусами и попутно нападая на них. Потом развернулись и, неуклюже лавируя почти против ветра, атаковали рочийский флот с тыла.
На мачтах флагмана взвились сигнальные флаги, и дирейнские транспортные корабли ринулись в самую гущу битвы, сжав искалеченные галеры в тисках. С транспортных кораблей на вражеские борта хлынула пехота, довершая разрушение.
Еще один стремительный удар дирейнских и сэйджйнских фрегатов — и рочийские моряки окончательно утратили надежду на победу.
Больше двадцати
Но команды примерно десятка кораблей оказались более упорными и продолжали борьбу, упрямо отказываясь сдаться.
Они убивали... но в конце концов сами были убиты.
Когда на море опустились сумерки, от рочийского флота не осталось ничего, кроме искалеченных, догорающих, погружающихся в воду галер. Рочийский флот был разбит наголову, тогда как потери сэйджинско-дирейнского флота не превышали полудюжины фрегатов.
Путь к береговому плацдарму был открыт.
Хэлу страшно было даже думать о том, что могло принести им будущее.
25
Победоносная армада гордо подплывала к Калабасскому полуострову. Городок Калабас производил впечатление покинутого, и рочийских военных кораблей тоже не было видно, за исключением пары крошечных патрульных катеров, охранявших огромную реку Ичили.
Путь в сердце Роче был открыт.
Но флот просто стоял, весь долгий день.
Хэл поднял свое звено над полуостровом, не увидел никаких признаков солдат, как не увидел на реке ничего, что было бы способно преградить дорогу дирейнцам.
Все оставалось по-прежнему. Фрегаты курсировали вокруг, транспортные корабли стояли, шлюпки были спущены на воду, готовые принять нетерпеливых солдат, топчущихся на палубах.
Когда Хэл почти в полдень привел своих драконов обратно, то, чуть не заикаясь от ярости, осведомился, что происходит.
Услышав ответ, он едва поверил своим ушам. Оказывается, лорд Хэмил собрал всех командиров на флагмане на военный совет, чтобы удостовериться, что все уяснили его приказы.
У них были долгие недели в плавании на то, чтобы выучить их наизусть, но теперь Хэмил, похоже, упускал из рук последнюю возможность быстрой победы.
— Этот болван, похоже, просто струсил, — презрительно заметил Фаррен Мария. — Он в жизни только и делал, что играл в солдатиков, а теперь все эти чертовы корабли готовы выступить по его команде, а он ковыряется в заднице, старый придурок!
Это нелицеприятное заключение, похоже, соответствовало действительности.
Звено, наспех перекусив сэндвичами, снова поднялось в воздух, без всяких приказов. Хэл решил произвести как можно более глубокую разведку полуострова.
Почва была скалистой, высокие утесы подступали к маленькой деревушке. К вершине плато вели всего две извилистые дороги. Они шли на север, сквозь узкие ущелья, перемежающиеся участками открытой земли, где рос только невысокий кустарник.
«Ну же, давай, — твердил про себя Хэл, — высаживайся на берег, пока не появились проклятые рочийцы, потому что если ты не возьмешь этот полуостров сейчас, потом ни за что не сможешь захватить его».
Он пролетел мимо другого драконьего звена, и его командир развел руками в столь же бессильном гневе.