Крым-2. Остров Головорезов

Аверин Никита

— Пятеро.

— Как раз. Надеюсь, ростом они вышли. Воловик и Зиняк — в окна. Костя — через крышу. Мы с профессором ломимся через па­радный вход. Без стрельбы — услышат. И без поножовщины — пе­репачкаем балахоны кровью. Поэтому только рукопашка. И жела­тельно не убивать.

— Чего это? — удивился Зиняк. — Тебе их жалко, что ли?

— Нет, — сказал Пошта. — Мне их более чем не жалко. Но я при­вык не убивать людей просто так, без особых на то причин. Ясно?

— Ясно.

— Тогда за дело.

Пошта выждал две минуты, пока его бойцы

занимали позиции, а потом нагло и требовательно постучал в дверь, сначала кулаком, а потом — ногой. Через какое-то время из-за двери робко спросили:

— Кто там?

— Открывайте, патруль! — рявкнул Пошта. — Проверка доку­ментов!

— Мы мирные люди, — залепетали из-за двери. — Религиозная община...

— Открывайте! — крикнул Пошта. — А то вышибу дверь к чер­тям собачим! Подхорунжий, неси взрывчатку!

― Не надо взрывчатки! — испугался сектант. — Сейчас-сейчас, открываю, минуточку.

Загромыхали многочисленные засовы, и дверь со скрипом приоткрылась. Пошта тут же саданул по ней ногой, дверь распах­нулась и сбила сектанта с ног. Пошта ворвался в помещение, оставив профессора, как говорится, «на шухере». Тут же раздался звон разбитого стекла — Зиняк, Воловик и Костя приступили к штурму.

Скрутить и вырубить пятерых противников — не такая уж и легкая задача, даже если преимущество внезапности на стороне нападающих. Того незадачливого сектанта, что открывал дверь, Пошта схватил за капюшон и что было силы приложил головой об стенку, сведя таким образом число противников до четверых.

Потом он проскочил через короткий коридор и кувырком вка­тился в центральную комнату, исполнявшую роль места для богос­лужений (если этим словом можно назвать поклонение Серому Свету). Испытав короткий приступ дежа-вю — он уже бывал в свя­тилище сектантов в Бахче-Сарае — Пошта встряхнул головой и приступил к делу.

По большому счету, чтобы привести человека в бессознатель­ное состояние, нужно воздействовать на головной мозг, либо на­прямую, либо перекрыв к нему доступ кислорода. Проще говоря, надо либо бить по башке, либо душить, стараясь пережать обе сон­ные артерии, но не сломать дыхательное горло.

Ближайшего сектанта Пошта сбил с ног подсечкой, захватил в «гильотину», сам упал на спину, обхватил серую тушу ногами и прогнулся назад, запихивая свое предплечье под подбородок вра­га. Сектант задергался, захрипел и вырубился.

Зиняк отдал предпочтение ударной технике: ворвавшись в окно, он рубанул серого предплечьем по затылку, а потом для верности ударил туда же локтем. Серый балахон обмяк, сектант упал.

Воловик для начала врезал противнику под дых, в солнечное сплетение — серый сложился вдвое, хватая ртом воздух, как вы­брошенная на берег рыба, не в состоянии даже закричать — и Во­ловик отправил его в нокаут классическим апперкотом.

Костя же, спрыгнув на своего клиента сверху, повис у того на спине, обхватив руками за шею и ногами — за корпус, заплел руки в хитром захвате «мата леон» и сосредоточенно душил. Руки у мальчишки были тонкие, и работали не хуже удавки. Через пару секунд схватка была закончена.

Еще около двух минут ушло на то, чтобы раздеть сектантов и примерить их балахоны. Огромные капюшоны прекрасно скрыва­ли лица, просторный покрой одеяний позволял спрятать под ними любое оружие вплоть до гранатомета.

— Что с ними делать? — поинтересовался Воловик, кивнув на белые дряблые тела раздетых сектантов. Воняло от них, как от коз­лов. — Добьем?

Пошта покачал головой. Причин любить сектантов Серого Све­та у него не было, но резать беспомощных людей, как баранов... Он все-таки был листоноша, а не отморозок какой-нибудь.

— Связать. Упаковать. Кляпы в пасть и пусть валяются. Придут их собратья — развяжут.

Последний балахон Пошта вынес профессору. Кайсанбек Ала­нович нехотя его напялил и тут же стал неотличим от остальных членов отряда.

— А сейчас медленно и осторожно идем к штабу, — скомандовал Пошта. — В режиме молчания, общаемся жестами. На вопросы по­сторонних не отвечаем.

Впрочем, последнее напутствие оказалось лишним. От серых в Старом Крыму сторонились даже пьяные казаки, поэтому до шта­ба отряд добрался без приключений.

Внутрь они тоже проникли без особых сложностей: у часовых на входе при виде серых балахонов вытянулись лица, они чуть ли не взяли под козырек и опасливо, суеверно скрестив пальцы, по­сторонились. Видимо, сектанты в Старом Крыму уже успели за­работать себе вполне определенную репутацию.

Отряд занял места в зале штаба (бывшем концертном зале про­винциального дома культуры) как раз посередине между входом и сценой, где стоял круглый стол и кресла для заседающих. Из окна было видно, как подъезжают кортежи самых могущественных лю­дей Крыма, объединившихся, чтобы уничтожить клан листонош.

Первым прибыл гетман Дорошенко. Причем прибыл с помпой, верхом на гнедом жеребце и в окружении отряда личной охраны — тоже на конях, причем исключительно вороной масти. Сам гетман был облачен в традиционные красные шаровары, вышиванку и бронежилет. На боку у него болталась кривая сабля, на поясе висе­ла деревянная кобура с древним «маузером», а на бронежилете, подцепленные прямо к стропам «моле», колыхались с полдюжины гранат.

Войдя в зал, гетман Дорошенко обнаружил, что он первый, и всем своим видом выразил недовольство. Тем не менее торже­ственно промаршировал к сцене, бренча шпорами, и занял самое большое и помпезное кресло, смахивающее на трон.

Хан Арслан Гирей Второй приехал на БРДМ, в который была запряжена шестерка коней-тяжеловесов, их еще называют перше­ронами. Из охраны при нем был лишь один янычар с М-4 на одно­точечном ремне, да рядом суетился жирный евнух в расшитом ха­лате. Впрочем, шитье халата блекло по сравнению с роскошью одеяний самого Арслана Гирея Второго: от золота на одежде боле­ли глаза, и даже тюбетейка сверкала алмазами и сапфирами не хуже мигалки.