Крымский цикл (сборник)
Шрифт:
Дневник археологических раскопок Портового района Херсонеса. 1990г. Лист 9.
– Работу закончили в 13.00…
Ладно, армада Д. тянетсц домой, пора и нам.
Тащусь, не глядя по сторонам. Скорее бы лечь! Эх, солнышко, за тучку бы тебя, хотя бы на сегодня, хотя бы до вечера. И — умыться, не морской, соленой водой, а настоящей, из-под крана! Да только наш запас Лука небось опять выхлюпал, свинтус…
Нет, Борис, какой там обед? Чаек сварю, попозже только. Эх, и курево кончается!
Начинаю взбираться по ступенькам — и чуть не сталкиваюсь с какой-то весьма экстравагантной
Мое недоумение тут же разрешается — вслед за дамой из дверей вываливается хрупкая фигурка нашего тюленчика. Машинально придвигаюсь к стеночке, пропуская раздобревшего Марциала, но Лука притискивает меня комком нервов к кирпичам и начинает блиц-допрос.
…Нет, на обед не иду. Точно не иду — сам видишь, еле ползаю… А что, собственно, случилось?
Естественно, ничего такого не случилось, просто Лука очень не прочь скормить мою порцию Свете. Ага, стало быть, эта востроносенькая и есть та самая из Южно-Сахалинска! Ну, скармливай, Лука, жалко, что ли? Пусть поправляется…
Лечь, закрыть глаза, отключиться… Давно так не хватало! Д. что-то толкует про геофизику, Маздон наверняка станет твердить про то, что я слишком много торчу на солнце, и начнет поить меня целебным чаем, а молодые архаровцы решат, что я стал староват для Херсонеса…
Все равно, все равно, все равно… Лежать, не открывать глаза, дышать, дышать, дышать…
Откуда-то появляется озабоченный Маздон, посылая проклятия Гнусу, отделу кадров и всем коммунистам, вместе взятым, и вскоре мне достается кружка чаю и порция корвалола. Затем возвращается Борис, ложится спать.
…Уже легче, но все равно лучше не шевелиться. Дышать, дышать…
Окончательно оживляет меня Лука. Слишком велик контраст: уходил —до ушей ухмылялся, брюшко почесывал, а вернулся — шипит, как закипающий чайник. Или обидел кто? Так ведь Лука с коммунистами проклятыми вроде бы не ссорился! Он вообще ни с кем не ссорится, планида у него такая…
Нет, к счастью, нашего тюленчика никто не обижал, это он просто озабочен. Прежде всего требуется взять «чего-нибудь» на вечер…
..Требуется — так бери! Я-то при чем, беспокойный ты наш?
Ага, это еще не все! Слухи подтверждаются («Херсонесише беобахтер» — всегда свежие новости!). В комнату, которую тюлень нашел для этой самой Светы, вселились Лена и Марина, которые из Кемерова, Света, бедная, вынуждена спать на полу…
…А я чем помочь могу?
Но он, Лука, этих негодяек пинками выгонит, потому как нечего, к тому же Света не хочет, чтобы просто на траве, даже если одеяло постелить. А пока надо взять ключ от камералки, там, правда, сыро и мыши бегают, но можно будет дезодорантом побрызгать, а главное — простыни достать, хотя бы одну, простыни есть в Беляевке…
…Лука, а может, я лучше посплю, а?
Тюлень не слышит. Еще бы! Света такая! Света этакая! У нее и то, и это, и вообще, и к тому же… Сплю.
А вообще-то говоря, странное ощущение. Все вроде бы по-прежнему, но что-то неуловимо меняется.
Такое уже было в 1987 году. Не накануне ли мы великой шизы?
Теперь уже точно — сплю! …Солнце клонится за невысокий мыс, издалека
Ладно, довольно хандрить! Если Борис играет в преферанс, значит, все в полном порядке. Правда, слева под ребрами продолжает ныть, но терпеть можно. А вот валяться на душной Веранде совершенно ни к чему. Борис занят, Маздон в нетях, с Лукой все ясно… А не прогуляться ли по вечерней прохладе? Хотя бы к Саше.
Саша сидит в своей комнатушке и грустит. Впрочем, его грустный вид ни о чем не говорит — грустит он всегда, что не мешает Саше вволю пользоваться радостями жизни. Во всяком случае, в Херсонесе. Впрочем, сейчас ему действительно невесело. И есть от чего. Саша и Андрей копают у Гнуса немало лет и все эти годы при всем скотстве Его Гнусности умудрялись с ним как-то уживаться. Но в этом году Гнус озверел окончательно. Я давно слыхал про его подлую манеру: неугодных людей ставить на самый трудный участок — к примеру, на тачку — и гонять до сердечного приступа. А недовольных — в двадцать четыре часа из Херго-рода. Теперь эта участь постигла и Сашу с Андреем. Они пока сдерживаются, но настроение, естественно, не самое лучшее. Эх, Саша, с кем вас угораздило связаться! Да, конечно. Его Величество умеет быть любезным — до поры до времени. А потом пора кончается, и время тоже кончается…
А еще у Саши нет гитары. Молодняк он не знает, и его не знают, так что даже гитару не попросишь. Впрочем, им сейчас не до Сашиных песен, вот пообедать-поужинать — дело другое. Вымираем мы, Саша, потихоньку вымираем, как херсонесские ежи. Которые c ушами.
Появляется Андрей, длинный, худой и тоже очень грустный. Как я понял, ему от Гнуса достается даже больше, чем Саше, ведь Андрей — доцент, кандидат наук. То-то сладость Гнусу, неучу с высшим без среднего, поизгаляться!.. Андрей пока терпит. Эх, интеллигент питерский!
…Вы видали букашку по имени Гнус? Боги дали промашку по имени Гнус. За ушко бы его — да лопатой по морде! Только жаль старикашку по имени Гнус…
Так и сидим втроем, время от времени покуривая «Стрелу» из Сашиных запасов. Чувствую, что ребята последний раз в Хергороде, так что через год здесь будет двумя ветеранами меньше. И кто вспомнит о них? Я—да Маздон… Не Гнус же!
Да и я сам… Раньше сердце никогда не шалило, даже после бессонной ночи, даже в липкую херсонесскую жару…
Рабочая тетрадь. С. 10.
…По предложению Бориса провели экстрасенсорное обследование «Базилики в Базилике». Поскольку идея его, подробное документирование эксперимента он взял на себя.
Время работы — с 20.25 до 21.30. Ясно, безветренно, очень жарко, освещение минимальное.
Предположение подтвердилось. Обе линии колонн, слева и справа, чрезвычайно «холодные». Замечено также, что «тепло» чувствуется на пороге и возле входа, а также в алтарной части. Средняя часть базилик' «нейтральна».