Крымский цугцванг 1
Шрифт:
Романов произнес это так холодно, что Жулавски передернуло.
— И это говорите вы, сторонник западной цивилизации? — с ужасом спросил он. — Вы же прекрасно понимаете, что в случае ядерной войны западный мир, как, впрочем, и Россия, погибнут обязательно.
— Я не знаю как США, вряд ли там сильно поумнеют, — пояснил Романов, — но Европа допустила серьезную ошибку, допустив это избиение. В Европе думают, что Россия не может прожить без Европы. А теперь они сами убедятся, что и Европе без России будет трудновато. Россия, пусть на обочине, но всегда была в Европе. Настолько всегда, что к
А что касается ядерного оружия… Россия вложила в него десятки, сотни миллиардов евро за век ядерной гонки вооружения. И если надо, то оно, в конце концов, должно окупить себя. Не так ли?
Он кивнул, показывая, что интервью закончено. Пора было укладывать багаж — самолет с российской делегацией улетал через три часа. Он хоть и министр, но заставлять самолет ждать, а служащих нервничать и матом ругать почему-то мусульманских террористов, было бы неприлично.
Чартерный рейс с российскими дипломатами и прочими гражданами России — Дмитрий Сергеевич, честно говоря, даже не знал, на каком рейсе они летят, и кто эти окружающие его люди, — вылетел из аэропорта вовремя и, обходя грозовой фронт, помчался в Москву.
В Москве получив багаж — неприлично для министра тощую сумку, Дмитрий Сергеевич подумал, что самое трудное для него позади. Все что мог, он сделал, теперь осталось выслушать несколько оскорбительных речей и прочитать несколько негодующих статей. Витте в свое время за все его заслуги незаслуженно назвали графом полусахалинским. И это после такой дипломатической борьбы и с японцами, и с американцами.
У него же особых заслуг нет. Посидел, поулыбался, посплетничал. Подписал окончательный договор, облившей Россию, а за одно и его грязью на долгие годы. Правда, получил один из высших орденов. Ну, тут политика.
Романов подумал, что все помои, которые на него выльют, будут заслуженными.
А потом, выслушав, что положено, он уйдет в отставку. Пусть Мануйлов сам решает, кого ему поставить работать шумовкой в этой клоаке, которая называется внешней политикой. А он сядет писать мемуары, оправдываясь и жалуясь, как и положено отставному министру, ни чем себя не проявившему. Там объективные причины, здесь свои ножку подставили, а еще личный враг в министерстве. Причин всегда много. Как говорится, плохому танцору всегда кое-что мешает.
Дмитрий Сергеевич неспешно перемещался в гигантском помещении аэропорта, не торопясь в министерство, где у его найдется куча неприятных дел, погрузившись в меланхолию и собственные мысли.
И потому ему пришлось вцепиться в поручень подъемника, когда он услышал от специально ищущего его посыльного из администрации президента России, — фон у него, как всегда, был выключен, — оглушительную, как выстрел пистолета, новость: Мануйлов убит!
Он торопливо включил фон, и, не обращая внимания на посыпавшиеся упоминания о недошедших до него звонов, позвонил Невоструеву.
Вечный секретарь министров иностранных дел, подтвердил известие и сообщил, что знал — Мануйлову уже неоднократно угрожали радикалы, считая именно его виновником столь крупных уступок России Западу. Погруженный
Для Романова это все не было новостью. Он знал и об угрозах, и об отношении к ним Мануйлова и мысленно поддерживал его, считая, что все окончится словами. Оказалось, не кончилось.
Мануйлов возвращался с зачем-то ему понадобившейся встречи со студентами на Воробьевых горах. И на Моховой, когда президентская машина затормозила, объезжая стоявший у обочины не по правилам автомобиль, молодой парень что-то бросил под нее.
Это что-то оказалось пакетом взрывчатки, обмотанной гайками и распиленными гвоздями. Охрана уничтожила террориста, но два его товарища успели, прежде чем их также застрелят, кинуть еще по пакету. От автомобиля президента, как и от всех сидевших в нем, почти ничего не осталось.
— Я видел останки президента, — ужасаясь, добавил Невоструева, — Господи, но нельзя же так. Хоронить его придется в закрытом гробу. Там и тела-то нет, одни куски.
Романов выключил фон и сосредоточено посмотрел себе под ноги. Кажется, в России российско-грузинская война еще продолжается. И умирают в ней теперь только граждане России. Господи, на что же на меня-то такой груз?
Глава 27
Часть III
Дмитрий Сергеевич Романов, только став министром, начал понимать, что, несмотря на могучий рост и крепкую стать, являлся тем, кем и должен быть по социальному положению, и кого он в какой-то степени презирал, — интеллигентом. И хотя он не являлся той частью интеллигенции, к которой обычно добавляется оценка — гнилая, но больше всего его тянуло рефлексировать по поводу своего поведения, сидеть за письменным столом и писать. Командовать и держать руку на пульсе мировой политики ему не хотелось.
Он сошел с эскалатора, на котором догнал его услужливый молодой человек и сообщил страшную новость, отпустил замершего посланца, задумался. Еще через несколько минут он заметил у себя в руке фон и спрятал его в карман.
Что же ему теперь делать, кому подать заявление об отставке? Бедный Мануйлов!
Романов остановился. Что же он, Господи, бормочет. Отставку он найдет кому подать. Тут людей убили. Целого президента растерзали на клочья, а он только о себе.
Прости, Господи, раба Божьего Анатолия и иже с ним, не пощадившим живота своего!
Дмитрий Сергеевич перекрестился.
Кажется, для России наступает несчастливое время. В президентской республике на президенте замыкаются все ветви власти. Уже тридцать лет, после выборов 2016 года, не существовало должности премьер министра. Заместители были, а премьера не было. Государственная Дума скорее существовала, чем была. Все решал президент. И вот президента не стало.
Кажется, это было уже не в первый раз. Как с Ельциным во второй половине 1990-х гг. или с престарелым Путиным в конце 2010-х гг. Президент и был, и одновременно президента не было. Но тогда, по крайней мере, оставался атрибут президента — живая кукла, могущая принять решение хотя бы по самым главным вопросам. И приструнить самых наглых.