Крыша. Устная история рэкета

Вышенков Евгений Владимирович

Их поведение стали массово копировать и другие спортсмены, стоявшие на воротах. За несколько месяцев таких веселых гуляк набралось в городе под сотню. У большинства было ощущение праздника, который всегда с тобой.

ЗАНЗИБАР

Спортсмены в шмен играли немногим чаще, чем в шахматы. Отторгая оттенки уходящей подпольной субкультуры Невского проспекта, они интуитивно раздражались ее полутонами, лукавством, ироничностью над собой. Мощная инерция толкала бывших чемпионов на штурм и натиск.

К 1987 году категорическим ответом на шмен стала случайно выдуманная новая игра. Исторически ее появление — безупречно.

Правила оказались примитивны как гиря: новичку предлагали положить на стол купюру, равную по

достоинству банкноте инициатора представления. Затем первому советовали загадать любое число. Потом произнести его вслух. Он соглашался: например, двести сорок три. Тогда владелец секрета приговаривал: «А у меня на один больше — двести сорок четыре». И быстро забирал чужие деньги. На возмущение простаку отвечали хохотом: «Правила такие. Игра называется Занзибар. Рискнешь еще раз?»

ТОЛЕРАНТНОСТЬ

В спорте всегда было много молодых людей и девушек из провинции. На соревнованиях отбирали лучших молодых спортсменов из глубинки, приглашали их в крупные города и устраивали в специальные интернаты. Их называли привозными. Большинство тренеров делали ставку именно на провинциалов, так как мотивация у них была намного сильнее: они оказывались в мегаполисах без родственников и квартир. Отношение к приезжим было толерантным: не могло произойти такого, чтобы кто-то указал кому-то на то, что он не местный, и уж тем более в голову никому не пришло бы произнести фразу «понаехали тут». Общность интересов и социальная близость были важнее того, кто где родился и вырос.

И все-таки спортсмены-вышибалы стали в какой-то момент делиться на компании. С одной стороны, в чужом городе всегда тянет к ребятам, выросшим с тобой на соседней улице. С другой — устроившись на работу воротчиком, молодой человек получал возможность помогать тем, кто только что приехал в Ленинград. Наконец, сам принцип распределения спортсменов по вузам и общежитиям был устроен таким образом, что земляки оказывались соседями. Боксеров из Воркуты, которые обычно прогуливали школу, но отлично выступали на соревнованиях, часто отправляли учиться в Горный институт. Их компания, начиная с середины 80-х, часто собиралась в баре «Кубик Рубик» на Васильевском острове. В ней явно выделялись два лидера: Омет — Сергей... и Сироп — Вячеслав Максименко. Одаренных парней из Перми пристраивали в Институт имени Лесгафта. Самым заметным среди них был Коля Алексеев. Он снимал раскладушку в общежитии клуба «Ринг» на улице Ломоносова и крутился в барах возле Невского проспекта. Его наставником в боксе был Федя Мороз, тот самый, который одним из первых примкнул к Васильеву. Агрессивный боксер Артур Кжижевич из Карелии стоял на воротах в баре Выборгского района «Северное сияние» (в просторечии — «СС»), а рядом с ним его друг детства — Геннадий Масягин. Молодые, но уже именитые борцы из Рязани Александр Баскаков и Альберт Старостин, привезенные в ленинградские спортшколы, в силу малочисленности рязанских одноклассников дружили с боксерами из Великих Лук Псковской области — Андреем Сергеевым и Алексеем Косовым. Заводилой всей этой разношерстной компании стал Николай Гавриленков (он тоже когда-то приехал в Ленинград из Великих Лук). Геннадий Авдюхин из Ростова дружил с боксером Михаилом Глущенко из Ташкента. Вот уже несколько лет они регулярно проводили вечера в пивном баре «Очки» на углу Невского и канала Грибоедова, где рядом с ними сидели татарин Алим и борец с Северного Кавказа Мага.

ПОЛЕ ЧУДЕС

7 Марта 1988 года возле железнодорожной платформы «Девяткино» появился последний в Ленинграде незаконный рынок. На огромном пустыре у станции метро «Комсомольская» (сейчас «Девяткино») сотни торговцев на одеялах, раскладушках и туристических столиках продавали дубленки, турецкие сумки, газовое оружие, импортные консервы, чулки, заколки и еще сотни всевозможных мелочей. Новость о появлении Девяткино распространилась по городу молниеносно: сарафанное радио работало не менее быстро, чем сегодняшние социальные сети.

Будущие гангстеры попали на рынок в этот же предмимозный день. Первым там оказался Толя Макс — тот самый Анатолий Максимов, который крутил колпаки в компании Васильева

еще на Ульянке. Имея достаточный опыт игры в наперстки, он попытался работать в одиночку. Вечером того же дня спекулянты из Девяткино случайно рассказали об этом кому-то еще из участников концессии Васильева. 8 марта на рынке появилось несколько станков, а вокруг них все та же компания, которая держала их на Энергетиков. На этот раз возглавлял ее Александр Малышев. Они с Челюскиным, Кудряшовым и Утюгом образовали как бы равноправное акционерное общество. Но закрытого типа. Все доходы, за исключением того, что они отдавали нижним и еще нескольким приглашенным для большей уверенности верхним (Сергею Мискареву по прозвищу Бройлер, Москвичу, Марадонне), они делили строго поровну. Другое дело, что функции организатора все равно, так или иначе, брал на себя Малышев.

Каждую субботу и воскресенье от выхода из метро до самодельных торговых мест по тропинке тянулась толпа людей, как на демонстрацию. В первый же день игра в колпаки принесла прибыль, достаточную для покупки «жигулей». В последующие выходные заработки были скромнее, но все равно каждый из акционеров редко уносил оттуда меньше тысячи рублей.

Эта информация не могла проскользнуть мимо Владимира Кумарина. Узнав о доходах Малышева и компании, он отправил Лукошина договариваться о том, чтобы тоже поставить станки с наперстками в Девяткино. Тот сразу пошел на резкий разговор с Кудряшовым: с порога без обиняков поставил его в известность о том, что они придут на рынок на следующий день. Кудряш отреагировал агрессивно — ему не понравилась не столько сама идея, сколько форма, в которой Лукошин ее преподнес. Тогда Кумарин поменял тактику и прислал в качестве гонцов несколько человек, вместе с которыми Кудряшов тренировался в одном клубе. Они по-свойски стали убеждать его, что нужно уступить Кумарину один станок. Малышев отказал, вслух выражая свои не беспочвенные опасения: «Дай палец — откусит руку». Но спортсменов объединяло прошлым — общие сборы, соревнования, и Павел Кудряшов просил как за своих. Малышев неохотно уступил.

На следующий день Кумарин и компания пришли не с одним, а сразу с тремя станками. Среди них были и Николай Гавриленков, Валерий Дедовских, недавно освободившийся из тюрьмы боксер Геннадий Петров,

Вячеслав Дроков, борец-вольник Андрей Рыбкин, все тот же Лукошин, брат Гавриленкова Виктор, Андрей Сергеев и Алексей Косов из Великих Лук. Вслед за ними на рынке один за другим стали появляться другие, тоже уже известные узкому кругу персонажи: Артур Кжижевич из Карелии, Коля Алексеев из Перми и компания из Воркуты: Омет, Сироп и Битый Глаз.

Каждая компания работала на себя, но по вечерам они отдыхали __/ все вместе в одних и тех же заведениях. Малышеву пришлось смириться с наступившей демократией. Ни о какой вражде и дележе места не могло быть и речи. Как-то Марадонна ехал на такси по Выборгскому шоссе, его машина попала в аварию и перевернулась. Через 15 минут ее уже с хохотком ставили на колеса случайно проезжавшие мимо Андрей Рыбкин и Александр Баскаков.

Все бы ничего, но десяток станков с наперстками создавал на рынке слишком много шума, и, кроме того, там все время сновали другие мелкие жулики и карманные воры. Граждане активно сигнализировали, и к лету Девяткино разогнала милиция.

СОСИСКА

До мая 1988 года Некрасовский был обычным колхозным рынком города Ленинграда, там продавали по большей части молочные продукты, овощи и фрукты. Но сразу после выхода закона о кооператорах второй этаж отдали под торговлю вещами. И его буквально в течение нескольких дней наводнили пуссеры, танкеры и вареные джинсы.

Источником этого изобилия были все те же цеховики, которые поставляли товар на Галеру, а продавали его или нанятые продавцы, или кто-то из ближайшего окружения поставщика: сестры, соседи, подруги. Немного позже к ним присоединились и первые челноки. К этому времени ленинградская барахолка была уже непредставима без наперсточников. На Некрасовский первыми крутить колпаки пришла компания выходцев из южных республик: Мушег Азатян по прозвищу Резаный, Куанч Бабаев и Мага. Куанч и Мага — мастера спорта по классической борьбе.