Кто и как изобрел Страну Израиля
Шрифт:
Единоразовое, точечное использование термина позволяет определить Иерусалим с окрестностями как «Эрец Исраэль». Оно является исключительным, ибо книги Нового Завета предпочитают использовать термин «Эрец Йехуда» — «Земля Иудейская» [80] . Не исключено, что новое выражение возникло оттого, что первые христиане предпочитали называть себя «сынами Израиля», а не иудеями. Впрочем, вполне здравым представляется и другое, более прозаическое объяснение: именование «Эрец Исраэль» могло быть вставлено в древний текст существенно позже.
80
См., например: Евангелие от Марка 1: 5, от Иоанна 3: 22 и 86: 1, Деяния апостолов 26: 20 и 28: 21, Послания апостола Павла к римлянам 15: 31.
Термин «Эрец Исраэль» укоренился в иудейском «культурном пространстве» приблизительно тогда же (когда, по ранним предположениям, могло быть написано Евангелие от Матфея) — через некоторое время после разрушения Второго храма, когда еврейский монотеизм, ослабленный тремя неудачными антиязыческими
81
Мишна — первый формально кодифицированный и устно отредактированный (а много позднее и записанный) свод Галахи, ранняя форма Талмуда. Классический Талмуд (как Иерусалимский, так и главный, Вавилонский) представляет «всего лишь» развернутый комментарий к Мишне. Мишна разрабатывалась во II–III веках н. э., Иерусалимский Талмуд — в III–IV веках, а Вавилонский — в IV–VII веках (вероятно, он был завершен еще позже — в VIII веке). Первые обращения к термину «Эрец Исраэль» относятся, разумеется, к Мишне, а не к классическому Талмуду. Тем не менее отсылка автора к Талмуду корректна и поучительна. Талмуд постоянно цитирует мишнаистские материалы, иногда в иной форме, нежели донесенная до нас самой Мишной, и сам нередко обсуждает эпоху Мишны, донося таким образом важные свидетельства о ней. — Прим. пер.
Так или иначе, христианский и раввинистический варианты термина «Эрец Исраэль», как уже отмечалось выше, также не совпадают по смыслу с содержанием, присвоенным этому словосочетанию в эпоху национального строительства. Точно так же древние и средневековые понятия «народ Израиля», «избранный народ», «христианский народ» или «божий народ» радикально отличаются по смыслу от поздних интерпретаций этих терминов, адресующихся к современным представлениям о народах. Поэтому ветхозаветная «Обетованная земля», равно как и «Святая земля» иудейской и христианской традиций, имеет очень мало сходства с сионистской «родиной». Обещанная богом страна включала, как известно, добрую половину Ближнего Востока и простиралась, в некоторых прочтениях топонимов, «от Нила до Евфрата». Религиозное (разработанное в Талмуде) определение Эрец Исраэль относилось к гораздо меньшей, вдобавок не вполне связной «территории исполнения заповедей» [82] , разделенной на галахически неравноценные части [83] в соответствии с уровнем их святости. Ее границы никогда не воспринимались многовековой, весьма разнообразной еврейской культурой как политические или государственные.
82
Согласно талмудическому праву, многие заповеди могут быть исполнены лишь в Эрец Исраэль, причем нередко — лишь в определенных ее частях (прежде всего, исключительно в тех или иных районах Иерусалима). Этот юридический подход к географии с неизбежностью повлек за собой увлекательную схоластическую разработку вопроса о границах тех или иных территорий и Эрец Исраэль в целом. — Прим. пер.
83
Галаху можно достаточно точно определить как юридическое по форме изложение иудейского раввинистического вероучения, опирающееся на Вавилонский Талмуд и развивающееся по сей день. Галаха в огромной степени и есть «иудаизм как юридический свод», то есть религия, сведенная к прецедентному праву, иерархизированным дискуссионным оценкам, законам и рекомендациям. — Прим. пер.
Лишь в начале XX века, после длительного пребывания в протестантском плавильном котле, теологический термин «Эрец Исраэль» был окончательно вытеснен отполированным до блеска четким геонациональным термином. Поселенческое сионистское движение использовало традиционный раввинистический термин отчасти для того, чтобы заменить им общепринятый топоним «Палестина», которым пользовались не только все без исключения европейцы, но и лидеры сионизма первого поколения. Оно превратило этот термин в исключительное именование региона на языке новых поселенцев [84] .
84
Стоит вспомнить, что даже в сионистском гимне «Атиква», написанном в 80-е годы XIX века, по-прежнему используется термин «Эрец Цион» («страна Сиона»), а не «Эрец Исраэль». Впоследствии все еврейские именования региона, кроме «Страны Израиля», были элиминированы и исчезли из национального культурного дискурса.
Успешная языковая инженерия, ставшая естественной частью строительства коллективной этноцентристской памяти и включавшая на более позднем этапе ивритизацию топонимов (названий провинций, деревень, кварталов, улиц, гор, долин и рек), сделала возможным поразительный ментальный «прыжок» через многовековые нееврейские периоды в жизни страны [85] . Для нас, впрочем, существенно важнее другое: переименование страны ради утверждения права владения, выдавившее за легитимные рамки подавляющее большинство ее населения или просто игнорировавшее его существование,
85
Давид Бен-Гурион блестяще сформулировал этот тезис в 1949 году: «Мы должны уничтожить арабские названия по политическим причинам; точно так же как мы не признаем права арабов на политическое владение этой землей, мы не признаем и их духовного владения и их названий». Цит. по: М. Бенвенисти. Еврейская карта // Теория и критика. — 1997. — № 11. — С. 8–9. См. также его поучительное, увы, не переведенное на иврит сочинение: M. Bennvenisti. Sacred Landscape. The Buried History of the Holy Land since 1948. — Berkeley: University of California Press, 2000.
Центральной задачей данного сочинения является деконструкция тезиса об «историческом праве» и национального нарратива, ему сопутствующего; их единственное назначение — найти моральное оправдание экспроприации территориального пространства. Таким образом, эта книга является инструментом критики официальной, порожденной истеблишментом историографии; по ходу дела она отслеживает ход и характеристики важнейшей парадигматической революции, произведенной сионистским движением в слабеющем иудаизме. Восстание еврейского национализма против иудейской веры с самого начала шло бок о бок с постоянной, усиливавшейся с годами инструментализацией словаря, системы ценностей, символов, праздников и обрядов последней. Секулярному сионизму уже на раннем этапе его колониального предприятия потребовались религиозные одежды — как для укрепления и охраны «этнических границ», так и для определения и формализации границ «земли праотцев». В ходе территориальной экспансии и с утратой социалистических национальных идеалов эти «одежды» стали еще более важными, даже жизненно необходимыми. Нужда в них укрепила к концу XX века позиции этнорелигиозных течений как в общественной жизни, так и в политической системе и в военном аппарате.
Впрочем, эти поздние явления не должны вводить нас в заблуждение. Именно «национализация» бога (а вовсе не его смерть) сдернула с земли священный ореол и превратила ее в секулярную почву, на которой новый топчущий ее народ стал возводить дворцы по своему вкусу. Если для иудаизма победой над метафизическим изгнанием должно было стать в основном мессианское избавление, несомненно духовно связанное с культовым центром, но абсолютно свободное от претензий на национальное владение им, сионистское движение противопоставило воображаемому изгнанию концепцию насильственного освобождения земли, то есть создание осязаемой современной географической родины. Увы, благодаря основополагающим мифам, эта родина до сего дня не имеет постоянных границ и изо дня в день подвергает опасности как своих жителей, так и своих соседей.
I. Как создать родину — от биологического императива до обретения нации
Что такое страна? Страна — это кусок земли, окруженный со всех сторон границами, обычно противоестественными. Англичане умирают за Англию, американцы умирают за Америку, немцы умирают за Германию, русские умирают за Россию. Добрых пятьдесят или шестьдесят стран дерутся в этой войне. Не могут так много стран стоить, чтобы за них умирали [86] .
86
Не могу не отметить, что в первом, советском переводе популярнейшей «Уловки-22» (В. Титов), благоразумно объявленном сокращенным, этот антипатриотический пассаж был выпущен. В более позднем, полном переводе книги, озаглавленном «Поправка-22» (А. Кистяковский. Поправка-22. — М.: Терра, 2000), пропущенное восстановлено. — Прим. пер.
«Внешние границы» государства должны стать «внутренними границами», или — что то же самое — внешние границы должны стать мысленными проекциями и оборонительными линиями внутренней коллективной личности, которую каждый из нас несет в себе и которая позволяет нам населять государственное пространство как место, где мы всегда чувствовали и всегда будем чувствовать себя дома.
87
Из Race Nation Class: Ambiguous Identities, 1988.
Теоретические дискуссии о природе нации и национализма, происходившие в конце XX и в начале XXI века, уделяли относительно мало внимания проблеме конструирования современной родины. Территория, так сказать, «матчасть», на которой нация реализует свой суверенитет, вызывала куда меньше исследовательского интереса, нежели «матобеспечение» — взаимосвязь культуры с политическим суверенитетом и функциональный вклад исторических мифов в формирование «национального тела». Однако совершенно ясно, что точно так же, как без политического механизма и изобретенной истории, проект построения нации заведомо не может быть реализован и без специально сконструированной «геофизической» территории, которая станет для него точкой опоры и предметом постоянного вожделения.