Кто и как изобрел Страну Израиля

Занд Шломо

К 1932 году их число выросло до 1154, к 1945 году — до 1930. В 1948 году, накануне изгнания, здесь проживало 2160 мужчин, женщин и детей [647] . Быстрый рост населения характерен для начальных этапов региональной модернизации земледельческого процесса (внедрения новых технологий посева и уборки урожая, использования удобрений, орошения); почти всегда следует он и за улучшением санитарных условий жизни населения.

Темпы роста населения в Палестине, в основном благодаря британскому мандату, были более или менее аналогичны имевшим место столетием раньше в Европе. Увеличение производства продовольствия привело к росту средней продолжительности жизни младенцев (и детей вообще); при этом сдерживающие рождаемость современные «тормоза» — образование, повышение социального статуса женщины и прежде всего упования на то, что следующее поколение добьется более высокого уровня социальной мобильности, — еще не появились на исторической сцене. «Импортировавшее» жен богатое поселение, скорее всего, притягивало в течение последних трех десятилетий своего существования феллахов из менее плодородных горных районов. Впрочем, если феллахи действительно перебирались в Аль-Шейх Мунис в значительном числе, они легко абсорбировались местным населением и становились его интегральной частью.

647

Khalidi W. (ed.). All that Remains. The Palestinian Villages Occupied and Depopulated by Israel in 1948. — Washington, Institute for Palestine Studies, 1992. — P. 259–260.

О демографическом росте на территории всей Приморской низменности см.: В. Kimmerling, J. S. Migdal. Palestinians. The Making of a People. — Cambridge Mass.: Harvard University Press, 1994. — P. 44–51-

Аль-Шейх Мунис рос и развивался. Некоторые из глинобитных деревенских домов сносились и отстраивались в камне или даже в бетоне. Моше Смелянски, хорошо известный в сионистской колонии автор и крестьянин, много писавший о жизни палестинских арабов, с восхищением рассказывал о Аль-Шейх Мунисе 20-х годов: «Все крестьяне, за немногими исключениями, используют европейские плуги. У них есть четыре зерноуборочные машины и мощное молотильное оборудование. Здесь реализуются современные методы обустройства апельсиновых садов. Они используют промышленные удобрения, подражая практикам еврейского сельского хозяйства» [648] . Аль-Шейх Мунис был одной из первых деревень, организовавших кооператив по сбыту цитрусовых. Сеид Байдас, житель деревни, стал главой комитета крестьян, выращивавших цитрусовые в Палестине (и заодно одним из противников муфтия [649] ) [650] . В 1932 году в деревне была открыта региональная начальная школа для мальчиков, одиннадцатью годами позже — аналогичная школа для девочек.

648

Smelansky M. Jewish Colonisation and the Fellah. — Tel Aviv: Mischar wTasia, 1930. — P. 27. См. также: М. Асаф. Отношения между арабами и евреями в Эрец Исраэль (1860–1948). — Тель-Авив: Тарбут ве-хинух, 1970. — С. 187, 218.

649

Речь идет о Мухаммеде Амине аль-Хусейни (ок. 1895–1974), муфтие Иерусалима, лидере арабских националистов в Палестине, противнике иорданской Хашимитской династии. — Прим. пер.

650

Яхав Д. Культурная и экономическая жизнь в Яффо перед Накбой (1948). — Азур: Чериковер, 2007. — С. 63. Сеид Байдас был одним из 12 изгнанников, подписавших в 1949 году в Бейруте от имени «Совета Яффо и окрестностей» обращение к правительству Соединенных Штатов, в котором они просили поддержать концепцию возвращения беженцам прав на их имущество и землю. См.: Journal of Palestine Studies. — 1989. — XVIII, 3. — P. 96–109.

Не исключено, что экономический расцвет и богатство деревни в значительной степени ответственны за умеренность и терпимость ее жителей в отношении расширяющегося еврейского поселенческого общества. Тель-Авив развивался фантастическими темпами почти у южного края деревни; отношения с соседями были по большей части дружественными. Деревенские дети нередко отправлялись на велосипедах в направлении другой деревни — Суммайл (Summayl), находившейся к югу от реки, дома которой непосредственно граничили с еврейскими домами. Евреи охотно покупали у удачливых крестьян овощи и фрукты. Разумеется, жители Аль-Шейх Муниса не проявили особой радости, когда муниципалитет Тель-Авива попытался на некотором этапе обложить налогом часть их земель, однако их недовольство больше напоминало ропот налогоплательщиков, чем национальный протест. Богачи деревни, владевшие значительными наделами, даже согласились продать евреям более 3000 дунамов в северной части Аль-Шейх Муниса. После этой сделки в их руках оставались примерно 11 500 дунамов плодородной земли, на части которых плодоносили многочисленные фруктовые и цитрусовые сады, зеленели банановые плантации. Остальные площади занимали пшеничные поля и пастбища для скота.

До самого конца Первой мировой войны значительная часть сельскохозяйственного урожая деревни переправлялась в Яффский порт по мосту через Яркой, называвшийся Джисер эль-Хадар («Мост шума воды» [651] ). Турки взорвали его в ходе своего отступления в 1918 году; британцы сымпровизировали на его месте временный мост из бочек. В 1925 году еврейский «рабочий батальон» построил здесь первый бетонный мост в Палестине — чтобы прочно связать Тель-Авив с Герцлией [652] , новым «северным» поселением, возникшим годом раньше. Таким образом, Аль-Шейх Мунис получил удобный и надежный маршрут для транспортировки своей экспортной продукции.

651

Рядом с ним, судя по источникам, работало до десяти водяных мельниц. Сегодня — мост «Хадар Йосеф». — Прим. пер.

652

Ныне — престижный, отчасти даже аристократический приморский город к северу от Тель-Авива. — Прим. пер.

Мы ничего не знаем о том, каковы были настроения в деревне во время большого арабского восстания 30-х годов. Из того, что в деревне не было никаких признаков брожения, можно с осторожностью заключить, что бурный антиколониальный протест, захлестнувший страну, ее, видимо, не коснулся и национальное самосознание жителей деревни еще не пробудилось [653] . Во время Второй мировой войны неподалеку от нее были расквартированы многочисленные британские соединения, и Ибрагим Байдас, принадлежавший к самой состоятельной семье в Аль-Шейх Мунисе, взяв в партнеры несколько демобилизованных солдат из Тель-Авива, построил около моста большое кафе. Заведение процветало, обслуживая всех без исключения: британцев, арабов и евреев. В нем устраивались увеселительные представления; затененные шатры у воды принесли ему прозвище «Гавайский сад». Вскоре это название перешло и на сам мост [654] . Казалось, мирная жизнь тропического острова в Тихом океане уже не за горами.

653

При всем этом, судя по всему, один из жителей деревни, Абд Алькадр Байдас, секретарь центрального

арабского сельскохозяйственного союза, присоединился к Палестинской арабской партии. Я нашел эту информацию в «Аль-Шейх Мунис, история одного места» (семинарская работа Асада Зуаби, поданная в 2011 году).

654

Британцы назвали этот мост «Аль-Аламейн». См. также: Y. Ziv. A Moment in Situ. — Jerusalem: Tzivonim, 2005 (на иврите). — Р. 143–144.

Мы не знаем, разумеется, о чем разговаривали и спорили между собой арабы и евреи, сидя за традиционными чашками чая и кофе. Скорее всего, никогда уже не узнаем. В любом случае, местная идиллия была впервые нарушена не межнациональным столкновением, а банальным, хотя и неприятным уголовным происшествием. Вечером 10 августа 1947 года в кафе ворвались молодые люди, принадлежавшие к бедуинскому племени Абу Кишк (Abu Kishk), жившему к востоку от Герцлии. В ходе вооруженного ограбления они убили управляющего кафе, жителя Аль-Шейх Муниса, и несколько посетителей — тель-авивцев. Эта вспышка насилия стала странным предисловием к политическим потрясениям, уничтожившим деревню несколькими месяцами позже.

Сразу после голосования в Генеральной Ассамблее ООН по вопросу о разделе Палестины 29 ноября 1947 года весь регион замер в напряженном ожидании. Аль-Шейх Мунис, как и другие деревни Приморской низменности, переходил, согласно решению ООН о границах, к еврейскому государству. Палестинцы, проживавшие в районе Тель-Авива, были преисполнены опасений. Какой будет жизнь арабов в государстве новых эмигрантов, продолжающих прибывать во все возрастающем количестве? Можно ли полагаться на власть чужаков? Будет ли ее отношение к местным жителям корректным? Большинство жителей деревни наверняка даже не подозревали о том, что сионизм выдвигает тезис о полном историческом владении «землей праотцев», хотя, по всей вероятности, они подметили укоренившуюся склонность своих соседей к земельной экспансии.

Вместе с тем, в то время как пограничная линия между Яффо (остававшимся арабским анклавом в населенном евреями районе) и Тель-Авивом немедленно воспламенилась и в ходе начавшихся там кровавых стычек погибли десятки людей с обеих сторон, к северу от «первого еврейского города» [655] царили тишина и напряженное ожидание.

Первым мероприятием Хаганы было оказание сильнейшего давления на жителей трех деревень, располагавшихся к югу от Эль-Уджи (Яркона), в непосредственной близости от северного Тель-Авива, с тем чтобы заставить их покинуть свои дома. Уже в конце 1947 года жителям Суммайла пришлось эвакуироваться; они перебрались в Джаммасин (Jammasin). В январе были изгнаны из своих домов и жители Джаммасина; вместе с беженцами из Суммайла и с крестьянами из Джарихи (Jarisha) они временно обосновались в большом Аль-Шейх Мунисе. С приходом изгнанников-соседей атмосфера в деревне стала гораздо более тяжелой. Известия о кровавых столкновениях в Яффо и в соседней Саламе (Salama) сделали ее панической. 28 января 1948 года Ибрагим Абу-Кхиль, деревенский «дипломат», и главы общин соседских деревень решили отправиться в Петах-Тикву и обсудить ситуацию с командованием Хаганы. Местом встречи был выбран дом Авраама Шапира, легендарного руководителя сионистского поселенческого предприятия, пользовавщегося немалым доверием и у местных палестинских жителей.

655

Израильская идиома, нередко ироническая, обозначающая Тель-Авив. — Прим. пер.

Несмотря на открытую враждебность еврейского поселенческого общества по отношению к арабскому населению, свидетельствует Йосеф Олицкий, офицер Хаганы и ее «придворный» историк, палестинские представители по-прежнему изо всех сил пытались сохранить мир. Согласно его рассказу, представители деревень «выразили желание поддерживать дружественные отношения и подчеркнули, что они не позволят никакому „чужому“ арабу или „своему“ бандиту проникнуть на принадлежащие им земли, а если не смогут с ними справиться, свяжутся с Хаганой и попросят помощи» [656] . После этой встречи Абу-Кхиль поддерживал постоянную связь с основным еврейским вооруженным формированием и таким образом нейтрализовывал трения и недопонимания, возникавшие в контексте растущей напряженности. В феврале деревня была обстреляна; в ответ также раздалось несколько выстрелов. Такого рода происшествия, по счастью, обошедшиеся без жертв, расследовались и анализировались. Обе стороны успешно справлялись с атмосферой враждебности. Правда, деревенская молодежь копала оборонительные траншеи, однако вход в деревню «внешним» вооруженным лицам был строго запрещен. Умеренные силы, заинтересованные в компромиссе, полностью контролировали ситуацию.

656

Олицкий Й. События войны. Главы истории защиты Тель-Авива. — Тель-Авив: Мифкедет Хагана/Культурное ведомство Армии обороны Израиля, 1950. — С. 62. См. также: Y. Slutsky. From Fight to War. History of the Hagana. — T. III. — Tel Aviv: Am Oved, 1972 (на иврите). — P. 1375.

Впрочем, это спокойствие вовсе не нравилось командованию Хаганы. То обстоятельство, что очень большая арабская деревня, пусть даже мирная, находится неподалеку от тель-авивского порта, да еще совсем рядом с прижавшимися к морскому берегу электростанцией и аэродромом, очень его смущало. Кроме того, как раз в эти дни Хагана подготовила так называемый План Далет, открытой целью которого было создание «непрерывной территории» под сионистским контролем. К тому моменту все сильнее укоренялось мнение, рассматривавшее значительное количество палестинских жителей как угрозу существованию устойчивого национального государства. Читателю необходимо помнить, что, согласно плану ООН, предполагалось, что в будущем еврейском государстве будет более 400 тысяч (то есть примерно 40 %) арабских граждан. Хотя такие лидеры, как Исраэль Роках, либеральный мэр Тель-Авива, и Гад Махнес, придерживавшийся умеренных взглядов руководитель еврейских садоводов, и пытались изо всех сил предотвратить военную эскалацию, их пацифистские инициативы не имели успеха, ибо уже не отражали политику Хаганы [657] . Существуют свидетельства, правда, недостаточно проверенные, о том, что арабские коллаборационисты получали деньги от Хаганы за намеренное распространение слухов о том, что деревня вот-вот будет атакована, с тем чтобы побудить ее жителей к бегству [658] .

657

См.: A. Golan. Wartime Spatial Changes. — Sede Boqer: Ben-Gurion University, 2001 (на иврите). — P. 83.

658

Cohen H. An Army of Shadows. Palestinian Collaborators in the Service of Zionism. — Jerusalem: Ivrit, 2004 (на иврите). — P. 253.