Кто нашел, берет себе
Шрифт:
«Элмер» обдумывает его слова. Левая рука Морриса тем временем ползет к пояснице, прикасается к придающему уверенность металлу маленького автоматического пистолета. Ему не хочется убивать этого парня, не хочется рисковать и привлекать внимание прохожих выстрелом, но он на это пойдет, если придется. В кабинете Энди хватит места для «Элмера».
— Он получил для меня книгу, за которую я внес аванс. «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?», первое издание. Ее написал…
— Хорас Маккой, — заканчивает за него Моррис. Книги на полке слева от стола — те, за которыми стояли диски с записями
«Элмер» улыбается.
— Это она.
Моррис снимает книгу с полки, одновременно косясь на часы. 3:13. Занятия в Нортфилде заканчиваются в три, а это означает, что мальчишка появится не позже половины четвертого.
Моррис вынимает закладку и видит: «Ирвин Янкович, 750$». С улыбкой вручает книгу покупателю.
— Эту книгу я особо запомнил. Энди — похоже, теперь он предпочитает, чтобы его звали Дрю — говорил мне, что собирается взять с вас пятьсот долларов. Книга досталась ему дешевле, чем он ожидал, и он хотел сделать вам скидку.
Если у «Элмера» и возникли какие-то подозрения при виде незнакомца в магазине, они испарились, едва появился шанс сэкономить двести пятьдесят баксов. Он достает чековую книжку.
— Тогда… с учетом аванса это будет…
Моррис величественно машет рукой.
— Про аванс он не упоминал. Вычтите сами. Я уверен, он вам доверяет.
— Еще бы, после стольких-то лет. — Элмер склоняется над столом, выписывает чек. Ужасающе медленно. Моррис смотрит на часы. 3:16. — Вы читали «Лошадей»?
— Нет, — отвечает Моррис. — К сожалению.
И что он будет делать, если мальчишка появится до того, как этот надутый бородатый говнюк выпишет чек? Он не сможет сказать Зауберсу что Энди в кабинете, поскольку уже сказал «Элмеру Фадду», что тот в Мичигане. Капельки пота начинают стекать по лбу и щекам Морриса. Он это чувствует. Он так же потел в тюрьме, в ожидании, что его сейчас изнасилуют.
— Отличная книга, — говорит «Элмер», его рука застывает над недописанным чеком. — Великолепный нуар и социальная зарисовка, по силе воздействия не уступающая «Гроздьям гнева». — Он замолкает, думает, вместо того чтобы писать, а на часах уже 3:18. — Ладно, может, не «Гроздьям гнева», это чересчур, но «Битве с неясным исходом» — наверняка, хотя это скорее социалистический трактат, чем роман, вы согласны?
Моррис соглашается. У него немеют руки. Если придется вытащить пистолет, он скорее всего его выронит. Или стрельнет себе в зад. Эта мысль вызывает у него громкий нервный смех, который разносится по узкому, заставленному книгами магазину.
«Элмер» поднимает голову, хмурится.
— Вспомнили что-то смешное? Насчет Стейнбека?
— Нет-нет, — отвечает Моррис. — Это… у меня такая болезнь. — Он проводит рукой по влажной от пота щеке. — Я вдруг начинаю потеть, а потом смеяться. — И вновь смеется при виде выражения лица «Элмера». Задается вопросом, а занимались ли когда-нибудь Энди и «Элмер» сексом, и при мысли о том, как это могло выглядеть, смех только усиливается. — Извините, мистер Янкович. Вы тут ни
— Нет, не имею к нему никакого отношения. — Янкович торопливо расписывается. Вырывает чек из чековой книжки, протягивает Моррису, который ухмыляется, думая, что такую миниатюру вполне мог написать Джон Ротстайн. Янкович прилагает определенные усилия к тому, чтобы их пальцы не соприкоснулись.
— Извините за смех, — говорит Моррис и вновь смеется, вспоминая, как они прозвали этого комика «Чудик-Эл-Дерни-за-Хрен». — Ничего не могу с собой поделать. — На часах 3:21, и даже это смешно.
— Понимаю. — «Элмер» пятится от стола, прижимая книгу к груди. — Спасибо.
Он спешит к двери. Моррис кричит вслед:
— Обязательно скажите Энди, что я сделал вам скидку. Когда его увидите.
И заливается смехом, потому что это классная шутка. Когда его увидите! Дошло?
Когда приступ смеха проходит, на часах 3:25, и впервые Моррису приходит мысль, что, возможно, он напрасно поторопил мистера Ирвина Янковича. Может, мальчишка передумал. Может, он не придет, а в этом ничего смешного нет.
«Что ж, — думает Моррис, — если он сюда не придет, придется навестить его дома. И тогда пусть пеняет на себя. Верно?»
24
Без двадцати четыре.
Парковаться у желтого бордюра не приходится. Свободных мест сколько хочешь. Родители, приезжавшие за детьми, давно отбыли. Автобусы тоже. Ходжес, Холли и Джером сидят в «мерседесе», который ранее принадлежал Оливии, кузине Холли. Его использовали как орудие убийства около Городского центра, но никто из них сейчас об этом не думает. Они озабочены другим, прежде всего — поведением сына Томаса Зауберса.
— Парень, возможно, в щекотливом положении, но надо признать, что соображает он быстро, — говорит Джером. После десяти минут ожидания у Городской аптеки он вошел в торговый зал и обнаружил, что юноши, за которым ему полагалось следить, и след простыл. — Профессионал не сработал бы лучше.
— Точно, — кивает Ходжес. Парень оказался крепким орешком, даже крепче, чем самолетный вор мистер Мэдден. Ходжес не разговаривал с фармацевтом, но не видит в этом необходимости. Пит наверняка не один год получал лекарства, знает фармацевта, а фармацевт знает его. Мальчишка придумал какую-нибудь историю, фармацевт выпустил его через черный ход — и теперь ищи ветра в поле. Они не дежурили на Фредерик-стрит, потому что не просчитали этот вариант.
— Что теперь? — спрашивает Джером.
— Думаю, нам надо ехать к Зауберсам. У нас был шанс не втягивать в это дело родителей, как просила Тина, но он упущен.
— Они должны подозревать, что это он, — вставляет Джером. — Я хочу сказать, они же его родители.
Ходжесу вспоминается поговорка: Слеп тот, кто не хочет видеть, но он лишь пожимает плечами.
Холли пока не принимает участия в дискуссии, сидит за рулем громадного автомобиля, сложив руки на груди, пальцы барабанят по плечам. Теперь она поворачивается к Ходжесу, который развалился на заднем сиденье.
— Ты спросил Питера о записной книжке?