Кто нашел, берет себе

Кинг Стивен

Хорошее место для темных делишек. С одной стороны погрузочная эстакада, с другой — высокая живая изгородь. Видно Морриса только со стороны бейсбольного поля и баскетбольных площадок, которые пустуют, потому что в школе идут занятия. Моррис идет к подвальному окну, на которое обратил внимание раньше, садится на корточки, загоняет отвертку в трещину наверху. Отвертка входит легко: дерево сгнило. Моррис использует долото, чтобы расширить щель. Стекло дребезжит, но не разлетается: замазка ссохлась, и появились полости. Вероятность того, что в старом здании установлена охранная сигнализация, тает на глазах.

Моррис меняет долото на отвертку. Вставляет в дыру, которую проделал,

достает до шпингалета, толкает. Оглядывается, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают — да, место хорошее, но лезть в чужой дом при свете дня все-таки опасно, — видит только ворону на телеграфном столбе. Вгоняет долото снизу под раму, надавливает. Поначалу ничего, потом окно поднимается в скрипе дерева и дожде грязи. Бинго! Моррис вытирает пот со лба и всматривается в сложенные стулья, столы, коробки со всяким хламом. Убеждается, что спуститься в подвал не составит труда.

Но не сейчас. Сначала надо исключить даже малейшую вероятность того, что где-то уже сработала бесшумная тревога.

Моррис уносит инструменты к маленькому зеленому «субару» и уезжает.

17

Линда Зауберс проводит урок в начальной школе Нортфилд, когда открывается дверь, заходит Пегги Моран и шепотом говорит, что позвонили из средней школы Дортон, расположенной в трех милях, сказать, что ее дочь заболела.

— Она сейчас в кабинете медсестры, — добавляет Пегги. — Как я понимаю, ее вырвало, а потом она на несколько минут лишилась чувств.

— Господи, — выдыхает Линда. — Я еще за завтраком обратила внимание на ее бледность, но когда спросила, как она себя чувствует, она ответила, что нормально.

— Обычное дело, — отвечает Пегги, закатывая глаза. — То мелодрама, то Все хорошо, мама, отвяжись. Поезжай и отвези ее домой. Сейчас я тебя подменю, а мистер Яблонски уже вызвал замену.

— Ты святая. — Линда собирает книги, укладывает в портфель.

— Наверное, желудочная инфекция, — говорит Пегги, усаживаясь на стул, который только что освободила Линда. — Конечно, ты можешь отвезти ее к врачу, но стоит ли выбрасывать тридцать баксов? Сейчас эта зараза ходит по городу.

— Я знаю, — отвечает Линда… но сомневается, что причина именно в этом.

Они с Томом медленно, но верно вылезают из ям, денежной и семейной. Через год после несчастного случая они находились на грани развода. Потом начали приходить таинственные деньги, настоящее чудо, и дела пошли в гору. Полностью они из этих ям еще не выбрались, но Линда уже верила, что выберутся обязательно.

Поскольку родители сосредоточились на выживании (а у Тома хватало проблем и с восстановлением после тяжелых травм), детям приходилось по большей части лететь на автопилоте. И только теперь, когда у нее наконец-то появилась возможность вздохнуть полной грудью и оглядеться, Линда почувствовала, что с Питом и Тиной что-то не так. Она знала, что они хорошие дети, умные дети, и не думала, что кто-то из них попал в обычную западню, подстерегающую подростков: алкоголь, наркотики, мелкие кражи, секс. Но с ними что-то случилось, и Линда подозревала, что знает, в чем дело. Подозревала, что и Том это знает.

Бог послал манну с небес, когда евреи умирали от голода, однако деньги приходят из более прозаических источников: из банков, от друзей, по наследству, от родственников, которые в состоянии помочь. В 2010 году все их родственники находились в таком же сложном положении, как и Том с Линдой. Только дети — тоже родственники, верно? Упустить это из виду легко,

потому что они так близко, но они родственники. Думать, что деньги поступали от Тины, — абсурд. Ей было всего девять, когда начали приходить конверты, да она бы и не смогла сохранить такой секрет.

А Пит… он из молчунов. Линда вспоминает, как ее мать говорила, когда Питу было только пять лет: «У него рот на замке».

Только откуда тринадцатилетний подросток мог взять такие деньги?

По пути за больной дочерью в Дортон Линда думает: «Мы никогда не задавали никаких вопросов, по-настоящему не задавали, потому что боялись. Этого не понять тем, кто не пережил всех этих ужасных месяцев после происшествия с Томми, и я не собираюсь за это извиняться. У нас были причины для трусости. Много причин. Две самые большие жили под нашей крышей и рассчитывали на нашу поддержку. Но пришло время спросить, кто кого поддерживал. Если это был Пит, если Тина как-то это выяснила и не находит места от волнения, тогда мне пора перестать трусить. Пора открыть глаза.

Мне нужны ответы на несколько вопросов».

18

Позднее утро.

Ходжес в суде, с блеском ведет свою партию. Холли может им гордиться. На все вопросы адвоката Лысого Драчуна отвечает кратко и четко. Адвокат предоставил ему немало возможностей пуститься в рассуждения, и хотя Ходжес иногда допускал такую ошибку, когда служил в полиции, теперь он ее с легкостью избегает.

Линда Зауберс везет бледную, молчаливую дочь из школы домой, где собирается дать Тине стакан имбирного эля, чтобы успокоить желудок, а потом уложить в постель. Она наконец-то готова спросить Тину, что та знает о загадочных деньгах, но не раньше, чем девочка чуть оклемается. Во второй половине дня времени хватит, и она собирается привлечь к этому разговору и Пита, когда тот вернется из школы. Они пообщаются втроем, что, возможно, и к лучшему. Том повез группу коллег-риелторов осматривать офисный комплекс, недавно освобожденный Ай-би-эм, в пятидесяти милях к северу от города, так что он приедет не раньше семи. Может, и позже, если на обратном пути они где-нибудь остановятся перекусить.

Пит на третьем уроке — углубленной физике, — и хотя его взгляд не отрывается от мистера Нортона, который заливается соловьем, рассказывая о бозоне Хиггса и Большом адронном коллайдере в ЦЕРНе, что в Швейцарии, мысли Пита заняты другими проблемами, для решения которых так далеко ехать не придется. Пит вновь и вновь мысленно прокручивает сценарий сегодняшней послеполуденной встречи и напоминает себе, что наличие у него такого сценария вовсе не означает, что Холлидей будет ему следовать. Холлидей в этом бизнесе давно, и, возможно, ему частенько приходилось идти по лезвию ножа, а то и прямо нарушать закон. Пит же — еще подросток и ни в коем случае не должен об этом забывать. Ему надо проявлять предельную осторожность, чтобы не поплатиться за неопытность. Всякий раз, прежде чем что-то сказать, ему придется хорошенько подумать.

А прежде всего ему нельзя выказывать страх.

Он говорит Холлидею: «Полбатона лучше, чем ничего, но в мире нищеты даже один ломтик лучше, чем ничего. Я предлагаю вам три десятка ломтиков. Подумайте об этом».

Он говорит Холлидею: «Я не собираюсь быть ничьим гребаным днерожденным подарком, вам лучше подумать и об этом».

Он говорит Холлидею: «Если вы думаете, что я блефую, проверьте, так ли это. Но если вы пойдете этим путем, мы оба останемся с пустыми руками».

Он думает: «Если я сумею совладать с нервами, я выберусь из этой передряги. И я сумею. Обязательно. Потому что должен».