Кто не спрятался
Шрифт:
– Холодно сегодня, да? – Я бросаю в футляр из-под гитары десять пенсов, и монетка со звоном падает на груду мелочи.
Меган прерывается, чтобы поблагодарить меня, и тут же подхватывает песню с того момента, на котором остановилась.
– Десять пенсов ей не помогут, мам.
Мы заходим на станцию, и песня Меган затихает.
– Десять пенсов утром, десять вечером. Это фунт в неделю. – Я пожимаю плечами. – Пятьдесят с лишним фунтов в год.
– Ну, если посмотреть с этой стороны, то это немало. – Кейти задумчиво молчит. – Но почему бы тебе не давать ей по фунту
Мы достаем карточки метро и, миновав турникеты, поднимаемся на платформу наземки.
– Потому что так никому не покажется, что я трачу на это столько денег, – говорю я Кейти, хотя дело в другом.
Тут важны не деньги. Важна доброта. Так я каждый день показываю Меган, что в мире есть доброта.
На станции «Ватерлоо» мы выходим из вагона, и толпа подхватывает нас, несет за собой к переходу на Северную ветку.
– Честно, мам, не понимаю, как ты можешь терпеть это каждый день.
– Можно привыкнуть, – отвечаю я, хотя я не так привыкла, как смирилась с этими тяготами пути. Поездка в людном душном вагоне – необходимое условие работы в центре Лондона.
– Ужасно, просто ужасно. Ездить в центр в среду и субботу вечером и так неприятно, но в час пик? Господи, я бы не выдержала.
Кейти работает официанткой в ресторане рядом с Лестер-сквер. Она могла бы найти место поближе к дому, но ей нравится работать «в сердце города», как она говорит, имея в виду, что в Ковент-Гардене выше шансы встретить кинопродюсера или агента, чем в Форест-Хилл. Наверное, она права, хотя за полтора года работы там никто ей так и не встретился.
Но сегодня Кейти едет не в ресторан. Ей предстоит прослушивание, где ее таланты оценит очередное театральное агентство и – как она надеется – возьмет ее на работу. Хотелось бы мне верить в нее настолько, насколько она от меня ожидает, но я реалистка. Кейти красива и талантлива, из нее вышла бы отличная актриса, но она девятнадцатилетняя девчонка из Пэкхема, и ее шансы стать великой актрисой не выше, чем у меня выиграть в лотерею. А я даже лотерейные билеты не покупаю.
– Пообещай мне, что, если они тебе откажут, ты хотя бы подумаешь о курсах подготовки секретарей, помнишь, я тебе о них говорила?
Кейти раздраженно смотрит на меня.
– Для подстраховки, не более того.
– Спасибо за слова поддержки, мам.
На станции «Лестер-сквер» полно людей, и толпа разделяет нас перед билетным терминалом. Наконец мне удается опять отыскать Кейти. Я сжимаю ее руку.
– Я просто предлагаю мыслить практично, вот и все.
Она на меня сердится, и я ее не виню. И зачем только я заговорила об этих курсах именно сейчас? Я смотрю на часы.
– Собеседование еще через сорок пять минут. Давай я угощу тебя кофе.
– Я предпочла бы побыть одна.
«Да уж, я это заслужила», – думаю я.
– Чтобы повторить роль, понимаешь? – Кейти замечает обиду в моих глазах.
– Конечно. Тогда удачи тебе. Я серьезно, Кейти. Надеюсь, все пройдет как по маслу.
Я смотрю, как она удаляется, и сожалею, что не могу порадоваться за нее, подбодрить ее, как сделал сегодня Саймон.
– Могла бы проявить больше энтузиазма. – Мелисса намазывает масло на ломти хлеба и складывает их на подносе парами, маслом внутрь – готовится к времени обеденного перерыва, когда кафе переполнится. В застекленном шкафчике – миски с тунцом в майонезе, копченым лососем, натертым сыром. Кафе в Ковент-Гардене называется «У Мелиссы-2». Оно больше, чем заведение на Энерли-роуд, с высокой стойкой у окна и пятью-шестью столиками с металлическими стульями – в конце рабочего дня эти стулья складывают стопкой в углу, чтобы уборщица могла протереть пол.
– То есть солгать ей?
Сейчас без десяти девять, и в кафе еще пусто, только Найджел сидит за стойкой у окна, грея руки о чашку чая. Его серый плащ покрывает толстый слой грязи, и при каждом движении вокруг волнами расходится запах немытого тела. В десять утра, когда кафе открывается, Мелисса его выгоняет, говоря, что он распугивает ей посетителей. Найджел просил милостыню перед кафе, положив перед собой кепку, пока Мелисса над ним не сжалилась. За завтрак она берет с него пятьдесят пенсов, на два фунта меньше, чем указано в меню, и бедняга наедается на целый день.
– Просто поддержи ее.
– Я ее и так поддерживаю! Я отпросилась с работы на пару часов, чтобы провести ее.
– А она об этом знает?
Я осеклась. Я собиралась встретить Кейти после прослушивания, узнать, как все прошло, но она явно дала мне понять, что не хочет сейчас меня видеть.
– Тебе стоит показывать, что ты на ее стороне. Представляешь, вот станет она голливудской кинозвездой, а потом в глянцевых журналах будут писать, мол, мама говорила ей, что толку из нее не выйдет.
Я смеюсь:
– Хоть ты не начинай. Саймон уверен, что у нее все получится.
– Вот видишь, – говорит Мелисса, словно этим все сказано.
Ее сеточка для волос развязывается, и я поправляю ее, чтобы Мелиссе не пришлось мыть руки. У Мелиссы длинные, густые и блестящие темные волосы, которые она закручивает в причудливый узел, так что прическа кажется сложной, но я видела, как она сооружает этот узел за пару секунд. За работой она втыкает в прическу ручку, отчего приобретает богемный вид, хотя причислить ее к богеме довольно трудно. Как и обычно, сегодня она одета в джинсы и короткие сапожки, рукава накрахмаленной белой рубашки закатаны, обнажая бледную кожу, столь контрастирующую с темной кожей ее мужа.
– Спасибо.
– С другой стороны, Саймон верит, что когда-то напишет бестселлер. – Я ухмыляюсь, но хотя эти слова задумывались как шутка, меня тут же охватывает стыд.
– Разве для этого он не должен что-то писать?
– Он и пишет. – Я тут же встаю на защиту Саймона, успокаивая разбушевавшуюся совесть. – Но ему сначала нужно собрать немало информации для книги, а выкроить время, работая всю неделю, нелегко.
– Что же он пишет?
– Какой-то триллер о шпионах, кажется. Ты же меня знаешь, я такие книжки не читаю. Зато романы Мейв Бинчи идут на ура.