Кто первым бросит камень
Шрифт:
— А что с тобой такое? — холодно осведомился Киприанов-старший.
— Ну… я ведь тоже преступник, разве нет? Устроил собственное похищение, обманом выманил деньги…
Георгий пожал плечами:
— Деньги ты вернул… Конечно, ты здорово потрепал мне нервы… но, так и быть — я тебя прощаю!
— Спасибо, папа! — прошептал Артем, еще не веря, что все так легко закончилось.
— В конце концов, у меня только один сын, — улыбнулся Киприанов. — Будешь учиться, потом работать… все так, как мы с тобой планировали.
Улыбка
— Пап… как ты смотришь на то, что я не буду жить с тобой?
— А с кем же?! — изумился Георгий.
— С мамой…
— Ты хочешь вернуться в Тарасов?! — не веря своим ушам, переспросил Киприанов-старший. — В этот заштатный, занюханный Тарасов?
— Ну, — смутился Артем, — по правде говоря — да, хочу. Я пока не решил, чем буду заниматься…
— Ты не решил? После всех этих лет, что я нанимал тебе лучших учителей? После того, что ты окончил школу экстерном на два года раньше положенного, победил на всех возможных олимпиадах — ты не решил?!
На лице Темы появилось тоскливое выражение. А, дружок, войны с родителями — это тебе не международная арабская мафия. Тут договориться так просто не получится…
— Скажи мне правду, Артем! — вдруг строго проговорил Георгий. — Ты что, подсел на наркотики?
— Да нет же! — в отчаянии заорал Тема. — Хочешь знать правду?! Я не желаю учиться в Технионе! Не хочу работать в Силиконовой долине! Вообще ненавижу компьютеры, если хочешь знать. Да, это полезная вещь… как тостер или микроволновка. Но зачем связывать жизнь с этим? Мне нравятся иностранные языки! И я хочу быть переводчиком, как мама.
— Это не причина.
Артем опустил голову.
— Ты прав. Настоящая причина… Я встретил девушку. Она ждет меня в Тарасове.
— Я ее знаю? — оживился Георгий. — Кто-то из наших знакомых? Дочка Болотовых? Или Файнбергов?
— Она продавщица, пап. Продавщица в сигаретном киоске рядом с нашим домом на Лесном бульваре.
Георгий задумался, но только на одно мгновение.
— Скажи, сынок… она беременна?
— Да ты что! — отшатнулся Артем. — Мы ничего такого… Ну, то есть целовались раза два…
Георгий с облегчением вздохнул:
— Ну, это ничего не значит…
— Для тебя не значит! — заорал Артем. — А для меня значит! Может, это лучшее, что было у меня в жизни! И ты меня не остановишь, я все равно уеду к Любе!
— Только через мой труп! — заявил Киприанов-старший.
— Нет проблем! — немедленно отреагировал Киприанов-младший.
— Йегуда, ты слишком строг к своему сыну, — добродушно проговорил подполковник. — Вам обоим нужно успокоиться и потом уже беседовать о таких важных вещах…
— А ты вообще молчи! — заорал вдруг на друга Георгий. — Советчик хренов! У тебя ведь нет детей! Тебе меня не понять! Тоже мне, эксперт нашелся по семье и браку! Ты даже жену не сумел удержать!
Подполковник переменился в лице и резко встал.
— Так, я тоже, пожалуй, пойду, — сказала я.
— Эй, подождите! Вы не можете так вот меня бросить! — обратился ко мне мальчик.
— Почему это не могу? Я ведь — просто наемник, забыл? — Я встала, собираясь уходить.
Артем замотал головой:
— Я это… всегда вами восхищался. Вы единственный человек, который на моей стороне! Вы не можете сейчас уйти!
— Это ведь твоя жизнь, верно? Никто не может прожить ее за тебя. Ты уже достаточно взрослый, чтобы проделывать трюки с похищением самого себя… Что ж, значит, ты достаточно взрослый и для того, чтобы научиться отстаивать свои интересы в разговоре с родителями. Согласен?
Артем кивнул. Сейчас Киприанов-младший казался маленьким и жалким.
Я опустилась на место.
— Я слушаю тебя. Только не ври мне, ладно?
— У моего сына синдром Аспергера! — поспешно проговорил Георгий. — Нельзя верить всему, что он говорит. Большую часть жизни он проводит в мире своих фантазий.
— Большую часть жизни я провел взаперти.
Артем поднял взгляд и с ненавистью уставился на отца.
— По-моему, ваш сын совершенно здоров, — сказала я. — Конечно, мальчик со странностями… Но кто, скажите, может называться совершенно нормальным? В той или иной степени каждый человек — отклонение от нормы. Вот я, например, очень сильно люблю кинематограф…
— Сколько я себя помню, — проговорил Артем, — мне всегда говорили, что я не похож на других. Что я странный, необычный, уникальный, не похожий на своих ровесников. С пяти лет я занимался математикой под руководством отца. Я действительно делал успехи — еще бы, я так хотел порадовать папу! Маме было велено не раздражать меня и не травмировать неокрепшую психику. В доме создали идеальные условия. Каждое мое желание выполнялось. Каждый каприз — тоже. Единственное место, где со мной строго разговаривали, — это класс для занятий.
Когда мне исполнилось семь, я пришел в школу, как все дети. В первый же день я понял, насколько отличаюсь от своих сверстников. Я не понимал их, они — меня. Мне мои ровесники казались дикими мартышками, я им — пришельцем с другой планеты. То есть я сейчас это понимаю, а тогда не мог взять в толк, почему меня первого сентября одноклассники заперли в туалете.
После этого меня забрали из школы. Учителя сказали маме, что меня нужно показать психологу.
Школьный психолог направил меня на освидетельствование на комиссию. Мама не хотела вести меня туда, но без заключения этой комиссии нам не дали бы справку, разрешающую обучение на дому. Я прекрасно помню этот день. Рядом с нами в очереди сидели дети, которых признали необучаемыми. Они ждали, когда их переведут в коррекционную школу.