Кто проспал начало войны?
Шрифт:
Но, оказывается, был и другой высокий чиновник с такой же фамилией, Сафонов И.А (1902–1954): в 1938–1941 гг. — секретарь Комитета Обороны, в 1940–1941 гг. — начальник мобилизационно-планового отдела Комитета Обороны при СНК СССР. И вот он действительно был вполне уместен в кабинете Сталина вечером 21 июня, в последний вечер перед войной.
«Дело в том, что только на первый взгляд приведение войск в полную боевую готовность является простым делом. На самом деле еще в мирное время был разработан целый комплекс мер, автоматически запускавшихся вместе с полной боеготовностью армии. Важной их составляющей являлись мобилизационные мероприятия. То есть, если
Заметьте. Вместо Сафонова мог ведь присутствовать начальник Мобилизационного управления Наркомата Обороны. Тогда можно было бы реконструировать события таким образом. Тимошенко и Жуков уговаривают Сталина привести войска в полную боевую готовность. Сталин сопротивляется (тогда наличие мобработника в его кабинете неуместно). Предположим, военные нажимают и вынуждают, наконец, Сталина выслушать их. Тогда вместе с ними вполне мог оказаться в кабинете и их подчиненный, отвечающий за вопросы мобилизации. Но произошло другое. Сафонов возглавлял мобилизационно-плановый отдел Комитета Обороны при СНК СССР. Председателем СНК был Сталин. Другими словами, Сафонов был подчиненным не Тимошенко, а Сталина. И ни Тимошенко, ни Жуков не могли приказать Сафонову присутствовать на этом совещании.
Еще раз повторю, что всех их свел в своем кабинете Сталин. Сам. Единолично. По своему усмотрению. И Воронцова, и Сафонова. По-моему, этот факт может говорить только об одном. О том, что именно Сталин, а не командование РККА явился инициатором приведения войск приграничных округов в полную боевую готовность…» (В. Чунихин, «Тайна 21 июня»).
Итак, получается, что Кузнецов не мог разговаривать с Воронцовым в 20:00 в своем кабинете. Мог только до того, как сам отправился к Сталину. Дело в том, что Воронцов был военно-морским атташе и сотрудником военно-морской разведки наркомата ВМФ. Т. е. подчинялся Кузнецову напрямую и докладывал сначала ему. Был ли Воронцов у Сталина? Скорее всего, нет. В остальных изданиях «журналов посещений» указано — «Ворошилов 19–05–23.00». И Ворошилов был бы более уместен в Кремле в этот вечер, а за Воронцова мог и нарком ВМФ доложить, его непосредственный начальник. Так что нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов выслушал доклад МЛ. Воронцова, перед тем как убыть в Кремль, а потом поехал с докладом к Сталину. Почему Кузнецов темнит о Воронцове и ничего не пишет о своем посещении Кремля? Вот тут Чунихин и прав — скрывали то, что войну ждали, и нападение никакой внезапностью не было.
Как пишет в своих работах историк А. Мартиросян, еще 17 июня Воронцов действительно отправил из Берлина сообщение в Москву, в котором доложил, что нападение Германии произойдет 22 июня в 3–30 утра. Всего лишь… А после войны удобнее и безопаснее было говорить о том, что это «Зорге сообщал точную дату нападения» из Японии, чем сказать, что это сделал тот же Воронцов из Берлина. Байки о Зорге, даже и тем более разоблаченные, никому из мифотворцев-маршалов и утвержденной в ЦК КПСС версии начала войны вреда не принесут. А начни говорить о сообщении Воронцова, и появятся неудобные вопросы…
Воронцов подчинялся наркому ВМФ, и это сообщение Кузнецов читал. Однако в своих воспоминаниях адмирал о сообщении Воронцова подробно не сообщает. Пытается «кольнуть» Жукова и Тимошенко в своих воспоминаниях по вопросу приведения в боевую готовность армии и флота, но общую линию о том, что Сталин «не верил разведке» или что «никто до 22 июня не знал о точной дате нападения», поддерживает.
Вот что пишет сам Кузнецов по поводу именно этого сообщения Воронцова (хотя и пытается уменьшить его значение):
«В те дни, когда сведения о приготовлениях фашистской Германии к войне поступали из самых различных источников, я получил телеграмму военно-морского атташе в Берлине МЛ. Воронцова. Он не только сообщал о приготовлениях немцев, но и называл почти точную дату начала войны.
Среди множества аналогичных материалов такое донесение уже не являлось чем-то исключительным. Однако это был документ, присланный официальным и ответственным лицом. По существующему тогда порядку подобные донесения автоматически направлялись в несколько адресов. Я приказал проверить, получил ли телеграмму И.В. Сталин. Мне доложили: да, получил.
Признаться, в ту пору я, видимо, тоже брал под сомнение эту телеграмму, поэтому приказал вызвать Воронцова в Москву для личного доклада…»
Военно-морской атташе М.А. Воронцов немедленно был отозван в СССР, прибыл в Москву 21 июня (как сообщает сам Кузнецов). А потом Кузнецов и убывает к Сталину, и именно как нарком ВМФ он отмечен в журналах посещений (а не, например, как Кузнецов из Ленинграда, «зам. Жданова, который был в отпуске 21 июня», как предполагают некоторые исследователи).
Вопрос о приведении или не приведении в боевую готовность войск перед 22 июня, поднятый Ю. Мухиным и А. Мартиросяном в 2005–2006 годах, сегодня уже обсуждается в «около исторической литературе» весьма активно. А Воронцов в этом обсуждении весьма важная фигура. Ведь вскоре после начала войны капитан 1-го ранга Воронцов был назначен заместителем начальника Разведывательного управления Главного штаба ВМФ СССР. А уже в сентябре 1941 года Воронцов становится начальником Разведуправления ГМШ ВМФ СССР. Вот что написала газета «Красная звезда» 7 мая 2008 года. Статья В. Лота, кандидата исторических наук, «Приближенный к царю Борису»:
«Начальником разведуправления флота был капитан 1 ранга Николай Иванович Зуйков. В августе 1941 года его заместителем стал контр-адмирал Михаил Александрович Воронцов. Он возвратился в Москву из Берлина, где был военно-морским атташе. Воронцов тоже предупреждал Центр о том, что Гитлер готовится к войне против СССР…»
(Зуйков Николай Иванович (1900–1942 гг.) — контр-адмирал (1941 г.). С мая 1939 года — начальник разведотдела НКВМФ СССР, с октября 1939 года — начальник 1-го управления НКВМФ СССР. Приказом НКВМФ СССР № 01 981 от 11 сентября 1941 года освобожден от этой должности и назначен в распоряжение Командного управления ВМФ. Погиб в сентябре 1942 года при исполнении служебных обязанностей.
Воронцов Михаил Александрович (1900–1986 гг.) — вице-адмирал. На военно-морском флоте с 1918 года, с 1939 года — в органах военно-морской разведки. В 1939–1941 годах — военно-морской атташе СССР в Германии, во время войны (с 1941 года) — начальник 1 управления ВМФ. До 1952 года — заместитель начальника Морского Генерального штаба (МГШ), начальник Второго Главного управления (разведки). В дальнейшем занимал командные должности в высших военных учебных заведениях Вооруженных Сил СССР.)
Но вернемся снова к воспоминаниям адмирала Н.Г. Кузнецова. Далее в них рассказывается, каким образом и какой командой адмирал передал на флоты свой приказ. Уйдя от наркома Тимошенко сразу после 23–00, Кузнецов тут же, до полуночи, начинает обзванивать флоты: