Кто-то внутри 2
Шрифт:
— Это самый безопасный способ подобраться к белому пятну на карте, — сказал я.
— А ты не думал, что солдата, как существо подневольное, могут отправить на другой конец страны? Что ты будешь делать тогда?
— Дезертирую, — сказал я.
— И тебя расстреляют.
— Меня расстреляют и в том случае, если поймают в гражданском около линии фронта, — заметил я. — Просто для страховки. Но вариант, что меня пошлют куда-то еще, маловероятен. Цинты перешли в наступление именно на том участке, а резервов,
И все новые части должны отправлять именно туда. Заткнуть брешь, тушить пожар, прикрыть самое уязвимое место.
— Допустим, тебя действительно пошлют туда, — сказал Женя. — Через неделю, а может быть, через месяц. И что ты будешь делать дальше?
— Действовать соответственно ситуации, — сказал я.
Сейчас не было смысла строить какие-то долговременные планы, ведь все зависело от того, что я обнаружу на месте, а я понятия не имел, что там может быть.
— Ты понимаешь, что тебя там с большой вероятностью просто убьют?
— Убьют, значит убьют, — сказал я.
— Мне кажется, ты как-то неадекватно оцениваешь угрозу, — сказал он. — Там война, настоящая мясорубка, там работает артиллерия, там цинты прут на бронетехнике и пешком.
— Я знаю, как выглядит война.
— Да? И откуда? Хроник насмотрелся? Я был здесь во время очередного налета, и я могу тебя заверить, что когда ты находишься внутри хроники, и на тебя падают бомбы, это ни хрена не похоже на то, что тебе показывают на экране.
Рассказывать о своем боевом опыте я Жене не стал. Мне было смешно. Он один раз попал под авианалет и думал, будто знает о войне больше, чем я, несколько лет просидевший в окопах и ходивший в штыковые атаки.
— Ты понимаешь, что даже если тебя там не убьют, то такими темпами мы можем и не уложиться в два месяца?
— Значит, старик подождет дольше.
— Он не любит ждать.
— Ему придется.
Ван Хенг находился на другом краю земли, и я надеялся, что в этой ситуации не имеет значения, что он там любит, а чего нет. Два месяца для разведывательной миссии в чужой стране, в которой у тебя даже нормальной агентурной сети нет? Это ж курам на смех.
На что он вообще рассчитывает?
Я полагал, что Женино беспокойство вызвано совсем другими вещами. Да, я собирался подставить свою голову под пули (это как минимум), но его положение здесь тоже было незавидным. Если дела на линии боевого столкновения пойдут совсем плохо, канадцы начнут грести в свою армию всех подряд, и шансы отсидеться в тылу даже для иностранца будут стремительно падать. А покинуть континент без меня или документальных свидетельств моей смерти, которые взять ему будет просто неоткуда, Женя не мог.
Впрочем, он сам загнал себя в эту ловушку, когда согласился работать на Ван Хенга.
Я всю ночь раздумывал над своими вариантами, и хороших
Проводника из местных не найти. Сам факт поисков такого человека вызовет подозрения, так что мне даже из города выйти не дадут. В одиночку лезть в незнакомые леса, в район, рядом с которым проходит линия фронта, и там все кишит военными с обеих сторон, было безрассудно. Самоубийственно глупо.
Там не город в тылу, и никто не станет проверять мои документы. Потом они, быть может, в них и заглянут. Когда вытащат из кармана моего трупа.
Так что путь в армию был наименее худшим из всех.
Конечно, меня действительно могли отправить в другом направлении, скажем, чтобы заместить те части, которые отправятся в бой, но в таком случае никто не помешает мне дезертировать и вернуться к идее самоубийственного самостоятельного похода. Однако, я надеялся, что у канадцев уже нет времени на подобные маневры, и всех новобранцев они отправят к месту возможного прорыва имперцев.
«На самом деле, это же ты самурай», — заметил Сэм. — «Всегда выбираешь путь, ведущий к смерти».
Я не стал ему отвечать.
Найти вербовочный пункт оказалось несложно. Он находился в бывшем помещении разорившегося банка в историческом центре города, и над крыльцом висел огромный флаг Свободного Анклава — кленовый лист в окружении нескольких красно-белых звезд на бело-красном фоне. Рядом с дверью стояла стойка с давно устаревшими буклетами, рекламирующими военную службу.
Наплыва добровольцев не наблюдалось, в очереди никто не стоял. Я свободно поднялся по ступенькам, толкнул дверь и оказался в переоборудованном холле, где за столом сидел пожилой ветеран с капитанскими погонами и протезом левой руки.
Он оторвался от разложенный на столе бумажек и с усталым любопытством посмотрел на меня.
— Ошибся адресом?
— Нет, сэр, — сказал я.
— О как, — сказал он. — Это даже любопытно. Так у нас доброволец?
— Да, сэр, — сказал я.
— Что ж, две руки, две ноги, два глаза… ты нам подходишь, — сказал он. — Документы.
Я протянул ему свой паспорт.
— Еще и француз, — сказал он. — Когда прибыл?
— Вчера, сэр.
— И целый день где-то шлялся? — спросил он.
— Набирался сил после морского перехода, сэр.
— Стрелять умеешь?
— И весьма неплохо, сэр, — сказал я, окончательно впадая в молодцевато-придурковатый образ бравого вояки.
— Из чего же, кроме старого дедушкиного ружья, тебе доводилось стрелять?
— Из пистолета, из автомата, из штурмовой винтовки, сэр, — сказал я. — Также я очень хорош в ножевом бою.
— И в какой же части Франции, мне любопытно, ты мог получить такой опыт? — поинтересовался капитан.
— В бойскаутском отряде, сэр.