Кто твой враг
Шрифт:
В следующий раз Боб Ландис напомнил о себе подписью на чеке на пять тысяч долларов — пожертвовании в пользу Американской лейбористской партии [82] . Из Катскиллов Боб перебрался в Голливуд. Стариканы из могикан, как прозвал их Чарли, разошлись. Потому что третий из прославившихся членов компании — в тот вечер дадаист, а ныне ловкий бродвейский драмодел — наделал больше шума, чем все они, вместе взятые, назвав
82
Американская лейбористская партия — партия социал-демократического направления, основанная бывшими лидерами Социалистической партии. Распущена в 1956 г.
— Он был вожаком в гитлерюгенде, — сказала Зельда Ландис.
— Если хотите знать мое мнение, — сказала Чарна Грейвс, — порой Норман Прайс заходит слишком далеко.
— Норман ожидает от людей доверия друг к другу, — сказала Джои, — вот в чем его беда. Вот почему… — Вот почему я его люблю, подумала она.
— О чем только Норман думал — этому парню здесь не место, — сказала Зельда.
— От немцев у меня мороз по коже, — сказала Молли Плотник.
— Они говорят о нас, — сказал Эрнст.
— Милый, не принимай это близко к сердцу. Вряд ли можно было ожидать, что они расположатся к тебе с ходу.
А сама подумала: зря мы пришли. Норман, должно быть, рехнулся — ну как он мог привести сюда Эрнста.
— Салонные большевики — вот они кто, — сказал Эрнст. — Посмотри на того, с трубкой. Навидался я таких типов.
Перед ними закачался Норман — он явно перебрал.
— Веселитесь? — Голос у него был виноватый.
— Вовсю, — сказала Салли.
Над Норманом, как надвигающаяся гроза, чуть отступив, нависал Карп: поджидал, когда он соберется уходить.
— Мне жаль, — сказал Норман. — И как я не сообразил…
— Да, — сказала Салли. — Вот именно как.
— Ну, что бы им поговорить со мной. — Язык у Эрнста заплетался. — Что бы им дать мне шанс.
— Вы оба напились, — сказала Салли. — Стыд какой.
Эрнст встал, его шатало. Лицо у него горело.
— Я хотел бы…
Салли изумилась. Никогда еще Эрнст не держался так смиренно. Уж не демонстрировал ли он перед ней, такое у нее было чувство, все свои обличья, одно за другим — проверял ее, что ли.
— …хотел бы стать вашим другом, — сказал он.
— Да-да. — Норман улыбнулся, насколько мог благожелательно. — Разумеется.
Как только он отошел — налить
— Я хочу вас кое с кем познакомить, — сказал он. — Идем.
Ребячество. Чистое ребячество, Норман это понимал. Тем не менее, как только вошел в туалет, выдавил зубную пасту и вывел на зеркале надпись.
Хортон выбил трубку о каминную полку, продул ее и потянулся за бокалом.
— Что бы ни случилось, — сказал он, — мы ни в коем случае не должны терять веру в американский рабочий класс.
Карп прорвался сквозь сгрудившихся вокруг Хортона гостей.
— Вот, мистер Хортон, тот парень, — сказал он, — с которым я хотел вас познакомить.
Салли разыскала Нормана в холле — он разговаривал с Сидом Дрейзином.
— Скорей, — сказала она. — По-моему, Карп строит какие-то козни против Эрнста.
— Надо думать, — сказал Карп, — вам с Эрнстом есть о чем поговорить. Эрнст был не последним человеком в ССНМ.
— Вы здесь в командировке? — спросил Хортон.
— Нет, — сказала Салли. — Он бежал. Эрнст считает, что там невозможно жить.
Норман сжал ее руку.
— Вы были студентом? — спросил Хортон.
— Нет.
— Потому что, если бы вы были студентом и сыном рабочего, в Восточной Германии вам бы дали стипендию, ведь так?
— Так. Но учиться мне пришлось бы тому, что требуется.
— Тому, что требуется обществу, вы хотите сказать?
Вокруг дружно заулыбались.
— Он же был в гитлерюгенде, — сказала Зельда Ландис. — Чего от него ждать?
— Зельда, — остановил ее Боб Ландис.
— В гитлерюгенде состояли все, — сказал Эрнст.
— Вы хотите сказать все, за исключением тех, кто погиб в газовых камерах, — сказал Хортон.
— Норман, — сказала Салли, — Норман, ну, пожалуйста…
— Те, кто примкнул к нацистам ради привилегий, теперь — ради того же — вступили в СЕПГ, — сказал Эрнст. — Всего-то и нужно было отколоть значок гитлерюгенда и приколоть значок ССНМ.
— От ваших слов разит антикоммунизмом.
— Как-никак вы были членом гитлерюгенда. Вот так-то.
— Но…
— Будь вы сыном рабочего, в Восточной Германии вам дали бы стипендию, вы же не станете этого отрицать. Но вы не желаете учиться тому, что требуется обществу. Значит, вы, как я понимаю, исповедуете полную свободу личности?
— Как сказать, я…
— Для Гитлера свобода личности была священна.
Улыбки, улыбки вокруг.
— Таких, как он, надо расстреливать, — сказала Чарна Грейвс.