Кто твой враг
Шрифт:
Норман чувствовал себя наподобие тех зверушек в мультфильмах, которых забрасывают на небо, и они, обалдев, отчаянно месят воздух лапками.
Голова у него болела, его лихорадило, и, когда он свернул на Эджуэр-роуд, на него вдруг нахлынула пронзительная, удушающая тоска.
Чтоб ей пусто было, этой гиблой столице, думал он.
Подумай об этой столице. Обо всех лондонских бездомных, отпихивающих друг друга и все равно еле сводящих концы с концами. О косолапых девицах в мешковатом твиде, ожидающих вакансий с начал, жал. 10 ф. в нед., о долговязых, не падающих духом дамах с опытом раб. в ком. фирмах, знан. стеногр. и машин. со скор. 100/50 слов в мин., в обмен на что им предлагаются столовая при офисе, пенсионная программа, ознобыши
121
Кэкстон-холл — бюро регистрации, где сочетались браком многие знаменитости. Барон Дональд Сопер (1903–1998) — методистский священник, социалист и пацифист, известный проповедник.
122
«Пис ньюс» — журнал, печатающий материалы о борьбе за мир.
Подумай — каково этим людям в их сырых, полутемных одиночках. Сложи их беды воедино.
Что, подумал Норман, я делаю в Лондоне?
Бывало, эти зверушки из мультфильмов исхитрялись добраться по небу до крыши ближнего небоскреба. А бывало и так, что, поняв, куда их занесло, грохались на мостовую.
И Норман поспешил под дождем домой.
Карп сидел на кровати — поджидал его.
— Извини, что вчера так вышло, — сказал он. — Я приготовил для тебя роскошный ужин. — Карп встал, налег на палку. — Все складывается как нельзя лучше.
— Ты о чем?
— Норман, скажи как на духу. Ты еще любишь Салли?
Норман потемнел лицом. Ожег Карпа взглядом.
— Ага, так я и предполагал, — сказал Карп.
— К чему ты клонишь?
— Норман, ты — мой единственный друг. Единственный человек, чья судьба меня заботит.
— Не ходи вокруг да около.
— Я, можно сказать, живу не своей жизнью.
— Карп!
— Как на беспристрастный взгляд, — спросил Карп, — я хожу уж очень по-женски?
— Не очень.
— Но поставить себя я не могу, ведь так?
— Что случилось?
— Что, если твой брат Ники погиб не на маневрах? — спросил Карп.
Усталость с Нормана как рукой сняло.
— Что, если он погиб в драке, по случайности? — сказал Карп.
— Карп, отдай письмо.
— Какое письмо? Не юли. Мне пришло письмо от тети Дороти. Ты его вскрыл. Карп, отдай письмо.
— Не было письма.
— Тогда какого…
— Не хотел бы я оказаться на твоем месте.
— Ты о чем? — упавшим голосом спросил Норман.
— Потому что Эрнст не виноват. Я знаю все. Твой брат сам на себя это навлек.
— Навлек что?
— Эрнст убил его.
— Моего брата? — сказал Норман. — Ты уверен?
— Целиком и полностью.
Норман схватил Карпа за плечи, тряханул.
—
— Она.
Норман отпустил его.
— Оназнает?
Карп кивнул.
— Карп, ты спятил. Я тебе не верю.
— Они могут убежать, — сказал Карп. — Что ты будешь делать?
Норман, перескакивая через три ступеньки разом, рванул вниз. Карп потрусил за ним.
— Ее нет дома, — сказал Карп. — Она еще не скоро вернется из школы.
— Где Эрнст?
— Погоди. — Карп вынул ключ. — Вот, держи.
В комнате все осталось на своих местах. Они не убежали.
— Я убью его. — Норман потряс кулаком перед носом Карпа. — Убью гаденыша своими руками.
Карп пососал палец. Плотоядно улыбнулся.
— Убью нациста, — вопил Норман.
Карп свел ладони вместе.
— В таком случае Салли достанется тебе, — сказал он.
Норман налетел на Карпа.
— Ну да, — сказал Карп, — ты что, не хочешь, чтобы она была с тобой?
Норман со всего размаха влепил Карпу пощечину.
— Карп, лучшие люди погибли. Выжили только прихвостни, подлые прихвостни вроде тебя.
Норман повалился на кровать, лежал, не раздеваясь.
Убью его, думал он, убью, и все тут.
Опорожнил карманы пиджака — решил утром отнести костюм в химчистку. Лег и тут же заснул глубоким, беспробудным сном.
Часть третья
Норман проснулся вскоре после полудня — голова болела, что-то смутно тревожило. Что-то более неприятное, чем дурной вкус во рту, но что его тяготит, определить он не мог. Он встал — очень осторожно так, словно не был уверен, что вставать разрешено. Но он находился не на авиабазе. И не в больнице. А в своей комнате, в Хампстеде. Напольные часы, письменный стол, книги, даже прожженные сигаретами дырки на ковре — все ему знакомо. Он надел чистую рубашку, костюм, тот, который собирался отнести в химчистку, сунул в карман десять бумажек по одному фунту. Прочее содержимое карманов оставил на столе.
Вышел из дому и направился к Суисс-Коттеджу. Что-то не давало ему покоя. Но что бы это ни было, он чувствовал: стоит завернуть за еще один угол — и вот оно, все равно как светлячки, за которыми он гонялся в детстве. Но он завернул за один угол, за другой — ничего: там так же шел дождь.
В метро Норман заподозрил, что за ним следят. Он восемь раз кряду прочел плакат, призывающий купить жене «Ивнинг стандард» [123] . Кто-то — не иначе как собрат-холостяк, — зачернил жене на плакате зубы. Услышав грохот подходящего поезда, он вскинулся. Ведь меня вполне могли столкнуть под поезд, подумал он. Он сел в вагон для некурящих. Пассажиры понаблюдательней заметили, что он не запасся газетой. По их улыбкам Норман понял: им тоже ясно, что ему, в отличие от них, ехать некуда.
123
«Ивнинг стандард» — ежедневная вечерняя лондонская газета консервативного направления.
Норман повертел в руках очки.
Вышел на Оксфорд-Серкус, пересел на два вагона ближе к головному. Очнулся он, только когда поезд прибыл на «Ватерлоо». Там он добрел до авиавокзала. Купил «Ивнинг стандард» и расположился неподалеку от лестницы, по которой выходили прилетевшие пассажиры. Газета спокойствия не придала, и он перекочевал в бар. Громкоговоритель резким, почти неженским голосом объявил, что произвел посадку самолет из Цюриха. Вот тут-то Норман понял, что потерял память. И поразился. Ерунда какая-то, подумал он. Норман видел, как после очередного объявления одни — все прислушивались к громкоговорителю — снова усаживались поудобнее, другие вскакивали и куда-то спешили. Он не знал, что следует делать. Ждал, когда выйдут пассажиры.