Кто убил Ангела
Шрифт:
Полковник Аванесян нервно грыз колпачок ручки. «Тьфу ты, что за привычка такая. Хорошо, хоть на людях так не делаю, вот бы подчинённые порадовались, что начальство всякую гадость в рот тянет!»
А вот где носит подчинённых – большой вопрос. Ещё вчера Павлов укатил на труп и пропал. Ни отчёта по дежурству, ни самого Саныча, ни хотя бы почтового голубя полковнику представлено не было. А ведь была договорённость, что сегодня поедут на заслушивание по трупу с разбоя.
Арман Аванесян и Саня Павлов вместе начинали служить в милиции: вместе раскрывали запутанные дела, вместе пропадали днями и ночами на работе, вместе пили дешёвый дистиллят, подгоняемый соседкой-самогонщицей, вместе потом прокапывались в больнице, чуть не ослепнув от химического пойла. Вот уж чего не предполагал полковник, что
С годами Саня не растерял привычек молодости: обожал работать «на земле» – дай волю, сам бы и поквартирники проводил – в то время, как когорта юных следователей редко покидала пределы насиженных кабинетов. Вот и сейчас, свалил в самую удалённую точку подследственного района, окопается там и в Москву калачом не заманишь.
И без того нелюдимый, после смерти любимой жены, Павлов всего себя посвятил работе. И хотя с этого момента прошло больше десяти лет, Арман ни разу ни видел друга с женщиной. Неоднократно Аванесян приводил на общие посиделки незамужних подруг супруги, но Саныч оставался равнодушен. Однажды, не склонный к замалчиванию неприятных вещей, Александр в лоб сказал товарищу престать таскать на каждую встречу новую напомаженную фифу.
Утро ворвалось навязчивой трелью звонка мобильного. Так настойчиво мелодия может звучать лишь при входящем от начальства. Павлов умел угадывать, кто ему звонит, не глядя на экран. Откашлявшись и привычно зализав волосы, Александр нажал кнопку.
– Саша, мать твою, где тебя носит? Уехал на вызов и пропал. У тебя что, дел нет?! К генералу кто пойдёт по разбою отчитываться? Я пойду!? Так я своё отходил, спасибо! Хорошо, что под себя ещё не хожу. Ладно, понимаю, накопал что-то, колись! – полковник Аванесян был профессионалом до мозга костей. Если Павлов позвонил и сказал, что разнюхал что-то интересное, значит – так оно и есть.
– Докладываю, товарищ полковник! Убита молодая девушка, пациентка учреждения, Андреева Ангелина Аркадьевна. Перерезано горло. Медик при осмотре нашёл прижизненные гематомы на теле, обещал подробно описать в заключении. Но это не всё: за последние годы в больнице скончалось под сотню пациентов от якобы остановки сердца. Позвольте на пару дней обосноваться здесь, нюхом чую, не чисто. Мне бы группу создать. Пусть Серёга Петров подтягивается, с ним работать можно. Опять же, призрак ещё этот…
– Саныч, ты там сдурел что ли?! Какой ещё призрак?
– Извини, шеф, что-то я не то говорю, не обращай внимания. Отряди лучше кого-нибудь из своих джигитов, пусть сгоняют ко мне домой, возьмут у сестры моих вещей чистых, щётку, бритву – я ей позвоню, скажу, что нужно. Не хочу мотаться сам, это полдня на дорогу убить придётся.
Поговорив с сестрой и сделав пару важных звонков, Павлов отправился побеседовать с главврачом. Следователь чувствовал себя бодро и уверенно: он наконец-то выспался и получил по телефону интересовавшую информацию. Теперь-то докторишко не отвертится, есть чем прижать к ногтю.
Вернувшись в образ простого неотесанного служаки, следователь ввалился в приёмный покой без стука, надеясь застать Дашковского врасплох.
– Здравствуйте, милейший Яков Семёнович, – начал елейным голоском Сан Саныч и ос"eкся: профессор сидел на кушетке с всклокоченными волосами, сжав руками голову. Его лицо было искажено гримасой боли, по щекам стекали крупные сл"eзы. "Мы все здесь сходим с ума!" – мелькнуло в голове.
Главврач никак не прореагировал на появление Павлова, вперившись взглядом в пространство. Сан Саныч подошёл ближе и положил руку на плечо доктора – тот закрыл лицо и разрыдался как ребёнок: взахлёб, судорожно дыша и тонко подвывая.
Полчаса спустя осунувшийся, бледный Дашковский сказал дежурной медсестре, что его ни для кого нет, взял под руку слегка ошалевшего следователя и быстрым шагом направился к дверям своего кабинета.
– Александр Александрович, я же выдал вам ключ, почему не закрыли замок? Сами говорили – режимный объект, нужен глаз да глаз. Надеюсь, мой спирт никто не тронул. Кстати, вы пьёте спирт?
– Конечно пью, но не в восемь утра и в менее… эээ… абсурдных
– И не с главным подозреваемым. Я прав? – Дашковский ловким и грациозным движением опрокинул в себя с стопку, слегка поморщился и наконец-то посмотрел Павлову в глаза. – Простите за утреннюю сцену. Обычно я хорошо контролирую свои эмоции. Вы пейте-пейте, мне так проще рассказывать – будто мы не следователь и подозреваемый, а собутыльники-приятели.
– Ангелина попала к нам четыре года назад, совсем ребёнком. Я тогда ещё не был ни главврачом, ни профессором. Её привезли родители, приятная семейная пара, уравновешенные серьёзные люди. Я как раз заканчивал дежурство, ночь сложная была, одно желание: помыться, перекусить, стопку выпить и спать лечь. А тут входит она – я оторопел – в комнате будто светлей стало, даже глаза протёр. Проговорили с ней долго, хотя обычно пары минут достаточно, чтобы человеку диагноз поставить. Потом ещё с родителями побеседовал, понял – боятся, что Ангелина что-нибудь с собой сделает. Меня лечащим врачом назначили сразу, а я и не против был. Начали работать – только удивлялся насколько начитанная, эрудированная, но замкнутая девочка. Этакое горе от ума: сверстники не принимали, гнобили, родители упор делали на образовании, а не общении с ребёнком. Итог логичный: Ангелина погрузилась в свой собственный мир, который тоже был отнюдь не раем – вполне закономерно она наполнила его чудовищами.
Одного не могу себе простить: я с лёгкостью ставил диагнозы окружающим, но не заметил, как у меня развился синдром Бога. Поверьте, он есть почти у каждого серьёзного врача, просто кто-то не признаёт этого, а кто-то борется и побеждает. Я же наслаждался своим умением исцелять души, вносить свет с самый т"eмный уголок неспокойного внутреннего мира пациента. Не удивительно, что Ангелина восприняла меня как принца на белом коне, которым я, к сожалению, не являлся. Я в своём роде тоже имею отклонения: панически боюсь любой привязанности. Может слышали пересуды, что я – гей? Это не так, просто за всю свою сознательную жизнь у меня не было серьёзных отношений. Когда Англенина призналась мне в любви, я устроил ей такую отповедь, что вспомнить стыдно. Помните, как Онегин говорил Татьяне?
«Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет»
Я ожидал любой реакции, но то, что случилось, было страшно: кто мог представить, что эта хрупкая девочка способна разнести половину корпуса. Наши привычные санитары вдвоём с трудом с ней справились. Пришлось вколоть ей транквилизаторы и привязать к койке. На утро она умоляла отпустить её домой – якобы ночью к ней приходил призрак: высокая женщина в белых одеждах с горящими глазами, которая сказала, что ангелам не место на земле и звала уйти с собой. Но наш дворник Алёшенька, имеющий привычку бродить по ночам во сне, вспугнул призрака. Я пересказываю вам впечатления Ангелины, которые списал на действия лекарств. Мне почти удалось убедить её, что это была лишь галлюцинация. Я поклялся ей своим сердцем, что здесь с ней ничего не случится и мы будем вместе, когда она выздоровеет. Как видите, клятвы я не сдержал, наверное, мне недолго осталось. Я никому не говорил, но в момент припадка, Ангелина пыталась меня убить. Шрамы, полученные от неё в ту ночь, гордо ношу как клеймо своей юношеской глупости и самоуверенности. Эти метки – мои стигматы, глядя на них вспоминаю, что важнее всего – быть человеком. Но вас интересуют не мои душевные метания и метаморфозы. Вы шли спросить, была ли Ангелина моей любовницей? – Яков Сем"eнович зажмурился и хлебнул спирт прямо из бутылочки. – Ваши эксперты всё равно обнаружат, что незадолго перед смертью у неё был половой контакт. Да, мы были любовниками. Скажу больше: я собирался сделать Ангелине предложение. Она была здорова, болезнь отступила, но в ночь, когда её убили, у нее снова случился приступ: она прибежала ко мне в слезах и сказала, что видела призрак, который приходил четыре года назад. Понимаете, это я убил свою любовь – вместо того, чтоб остаться с ней и защитить – я бросился искать это проклятое привидение, в которого даже не верил. Слишком долго эта чертовщина длилась и отравляла умы не только пациентов, но и персонала. Нужно было поставить точку. Я оставил Ангелину в одиночной палате, закрыв на ключ, который есть только у меня, будучи уверенным, что там она в безопасности. Пока я, как последний идиот, носился по этажам, какая-то сволочь пришла и убила, убила моего Ангела.