Кто здесь
Шрифт:
– Видите, - довольно сообщил человек, - мы сориентированы. Я на Севере, вы на Юге.
– И что из того?
– Это политическая карта, где обозначены страны. А вот, он снова нажал на кнопку, - она стала географической, горы и реки.
Андрей только пожал плечами:
– Я изучил ее еще в средних классах школы.
– Правда? Какая удача. Тогда скажите, пожалуйста, что ближе всего к вам, там на Юге?
– Антарктида.
– Вы хорошо учились, мистер Бирс, действительно Антарктида. Она на обеих картах белая.
–
– Великолепно, мистер Бирс, просто великолепно! Ваши педагоги вправе вами гордиться!
– Не очень понимаю, к чему этот тон.
– Сейчас поймете. Только давайте еще посмотрим. С какой параллели уходит вниз Антарктида?
Андрей взглянул на светящуюся карту:
– С шестидесятой.
– Странно, не правда ли? На Юге после шестидесятой параллели начинаются километровые льды, а на Севере за такой же шестидесятой параллелью спокойно живут скандинавы, расположены крупные российские города. Летом три месяца очень тепло.
– Я это знаю.
Человек снисходительно поморщился:
– Конечно, мистер Бирс, после того как вы безошибочно указали на карте Антарктиду, но я спрашиваю не об этом. Как климатически несимметрично устроен земной шар? Вас это не смущает?
– Ну что ж теперь делать, - включаясь в эту игру ответил Андрей, - устраивали-то до нас с вами. А жить надо.
– Хм, попробуем дальше. Огромный ледяной массив на Юге три четверти мирового льда, но в Северном полушарии тепло, хотя там есть свой холод на полюсе. Но очень тепло. Вам жарко, ведь, летом в Нью-Йорке? И в Калифорнии?
– И даже в Канаде, могу добавить...
– Вот, мистер Бирс, мы приближаемся. Огромный массив льда на южном полюсе, не только по площади, но, что не менее важно, и по толщине. Именно он создает земной температурный баланс. Представьте, теперь, что этого льда стало наполовину меньше... Представили?
– Не представил.
– Давайте попросим об этом вычислительную машину, она нам поможет.
Несколько секунд Андрей слушал электронный шорох, потом машина сыграла два победных аккорда и на панели появилась другая картина...
Все континенты, вроде бы, на месте... Контуры береговые в основном те же... Что ж изменилось? Добавился разной интенсивности оранжевый цвет... Так, он везде, и пропадает только за шестидесятой северной параллелью. Там приятные зеленоватые оттенки... и то не сразу...
– Ну как?
– Что "ну как"?
– Мы спустили в океан половину льда из Антарктиды.
– Потом расскажите как это у вас получилось.
– Обязательно, а сейчас посмотрите на оранжевую окраску. Куда вы смотрите?
– Кошка на подоконнике.
– Пусть посидит, в России много уличных животных. У вас дома есть кондиционер?
– И телевизор. И пылесос...
– Их мы пока оставим в покое. Так вот, Антарктида кондиционер планеты. И как всякая техника, требует целостности, отдельной своей частью работать не может. То есть на этой
– Стоп, стоп... Значит, заливать землю вы не собираетесь?
– Боже упаси, ну что вы! Это и невозможно. Уровень океана поднимется совсем немного. Я же сказал, вода уйдет в основном в атмосферу.
– Смерчи, ураганы?
– Нет, - собеседник мотнул головой, - по нашим расчетам они не слишком прибавятся. Но ливни, мистер Бирс, потоп за потопом, которые сразу же будут испаряться, потому что среднегодовая температура в ваших широтах составит более сорока в тени. Попробуйте просидеть один час в сорокадвухградусной ванне, только час. Иммунная система человека очень быстро разрушается от влажных высоких температур...
– Ну, сукины же вы дети!
– Рад, что наконец вы нас оценили.
– Жарковатый сегодня денек, да, Стенли? Жарковатый для нас обоих?
– Блюм взглянул в окно, где пятичасовое августовское солнце продолжало печь землю. И хотя в кабинете было прохладно, Торнвил чувствовал эту будто проникающую и сюда температуру. Знаете, мой дорогой, греки придумали от жары отличное средство - мастику. Это такая анисовая водка. Не пробовали?
– Пробовал.
– Ах, холодная!
– Блюм достал из шкафчика бутылку. Заметьте, сейчас у рюмок запотеют стенки.
– При взрыве был использован возгорающий материал? Или я ошибаюсь?
– Вы правильно догадались. Да, им нужно было, чтобы не только погибли люди, но и сгорело внутри.
– Чтобы сгорели фотографии.
– И негативы. Эту мастику ничем не закусывают, мой дорогой, и не запивают. Вы сразу почувствуете приятное тепло внутри, а потом прохладу снаружи.
Торнвил выпил и просидев неподвижно с минуту сообщил:
– Эффект именно такой, как вы сказали.
– Да, а почему вы не говорите дальше о своих догадках? Вы же наверняка все проверили и пришли к выводу, что дать утечку информации могли только два человека - я и вы.
– Могло быть и третье.
– Они сами вели наблюдение за ателье и обнаружили, что за ним следят наши агенты? Я уже разобрал этот сценарий вместе с вашими подчиненными, которые этим занимались. Нет, - Блюм наморщил лоб и отрицательно мотнул головой, - наших агентов невозможно было засечь. Они действовали крайне аккуратно, не вели разговоры в эфире.
– Он снова мотнул головой.
– Не получается, Стенли.
Торнвил молча пронаблюдал, как Блюм несколько раз прошел взад-вперед по кабинету.