Кто здесь
Шрифт:
С минуту длилось молчание.
– Тьфу, как забавно!
– А разве вам все, что я сказал, не бросилось в глаза?
– Бросилось, бросилось, я не об этом.
– Тогда о чем же?
Блюм только покрутил растопыренными пальцами по бокам своих мягких отходящих от лысины волос:
– Нет, ну чертовски забавно, мой дорогой! Ваша фантазия многого стоит.
– Очень хотелось бы, чтобы вы не морочили мне голову, патрон.
– Слушайте, Стенли, мы уже целых десять минут пересидели на работе. День
– Ну, если можно взять с собой одну даму.
– Это кого же?
– Моего секретаря Николь.
– Ха-ха! Полковник! А хорошо быть молодым полковником, да? Лучше, чем старым евреем? Знаете, о-чень красивая женщина, я это раньше вас заметил, когда вы еще торчали в России. Меня всегда удивляло - как это могут существовать в природе абсолютно красивые люди?
– Блюм погладил себя по лысине, будто вдумываясь в это явление и продолжая не понимать.
– Это вполне удобно, милый? А платье на мне?
– Николь не очень уверенно взглянула на свой служебный наряд.
– Без платья ты, конечно, гораздо интересней, но речь идет о простом ресторанчике для обывателей, и лучше считаться с их правилами. А Блюм - приятный и очень одинокий человек, жена его чаще живет у дочери в Европе. Они уже давно в каком-то полуразводе. Дешевые ресторанчики - обычное для него место ужина. Ты просто слишком привыкла видеть в нем большого начальника.
В скромном полупустом заведении, куда они втроем пришли, Блюма, несомненно, хорошо знали. И пожилой хозяин, махнув на официанта рукой, сам подошел к их столику, чтобы принять заказ.
– Я тут буду распоряжаться с вашего позволения!
– обращаясь к Николь, весело заявил Блюм.
– Я очень люблю распоряжаться гостями. Так, прежде всего мы узнаем, есть ли сегодня мой фирменный суп?
– Есть, - улыбаясь ответил хозяин.
– Мы будем есть суп?
– удивилась Николь.
– Будем, обязательно будем. Значит всем на первое суп. Что вы будете пить, мадам?
– Минеральную воду.
– Только воду?! Это чуть-чуть огорчительно. А вы, Стенли?
– Мне что-нибудь легкое.
– Нет ничего легче настоящей еврейской водки, мой дорогой! Просто легче ничего нет!
Торнвил увидел, как чуть колыхнулись ее ресницы.
– Хорошо, спасибо, только одну рюмку.
– Графинчик!
– скомандовал Блюм.
– А с рюмками мы разберемся.
– А что это за суп?
– поинтересовалась Николь, когда хозяин направился исполнять заказ.
– О, вы такого не ели. Гусиный суп с картофелем, морковью и луком. Это сложный суп, мадам.
– В самом деле? Сложный суп из четырех составляющих? Тогда - какой же простой?
– Простой?
– Блюм опустил голову и повернул ее чуть по-птичьи.
– Простой - это когда там нет гуся. А самый
– О боже, здесь и такое готовят?
– Только по спецзаказу. Здешний хозяин, как и я, помнит этот рецепт с детства.
– Вам приходилось так питаться?
– Николь застыла глядя на него с полуоткрытым ртом.
– Какое-то время, только какое-то время. А, вот и водка, и тихоокеанская сельдь! Да,... потом у нас появилась картошка, потом лук и морковь, ну а уж когда добавился гусь...
– Блюм развел руками с причудливым графинчиком в одной и рюмкой в другой, - поверьте, мадам, все эти сложные салаты, грибы фаршированные крабами, крабы, фаршированные грибами - основная причина самоубийств и разводов.
– Он, приглашая Торнвила, поднял вверх рюмку и еще через полминуты, закусывая сельдью продолжил: - Да, потому что естественная пища рождает естественные мысли, а неестественная, ну, сами понимаете какие.
– Мне нравится ваша логика, - заключила Николь.
– Тогда я тоже попробую сельдь и буду есть суп. А отчего появляются, в таком случае, сверхъестественные мысли? Нужно же, значит, к гусю еще что-нибудь добавить?
– Обстоятельства, мадам, обстоятельства. Их мы тоже туда добавим, немного позже.
Через несколько минут им принесли большие слегка дымящиеся тарелки. С тонким и очень приятным запахом.
– Его нужно есть горячим, друзья.
– Блюм взял в руки графинчик.
– Стенли?
Теперь ее ресницы повели себя по-другому. Он улыбнулся и отказался.
– Действительно, очень вкусно, - попробовав, с удивлением произнесла Николь.
– И не нужно добавлять никаких обстоятельств.
Блюм замотал головой:
– Это все Стенли! Ему нужна еще и коллективная душа.
– О, дорогой! Моей тебе, значит, мало. А что ты собираешься делать с этой, коллективной, позволь узнать?
– Он собирается объяснить с ее помощью загадочные явления в этом мире, мадам. Только у него не выйдет.
– Почему не выйдет?
– поинтересовался Торнвил.
– Потому что все это придумал Карл Юнг, - прихлебывая суп, ответил тот.
– Придумал, и не разобрался до конца. Вкусно, мадам, ведь верно?
– Очень. А в чем же не разобрался великий психолог?
– Он заявлял, что коллективная душа есть у всех народов. Как некий остаток их исторической памяти.
– А его в самом деле нет?
– Есть. В большей или меньшей степени. В значительной, например, у германцев или японцев. Да, все японские экономические чудеса, между прочим, из этого выросли. Но только посмотрим, что с ними будет через пятьдесят лет.