Кучум
Шрифт:
— Брось кривляться, — топнул ногой Кучум, — это твой кинжал?
— Хан хочет, чтоб я ему подарил кинжал? Хорошо. Возьми его, — но договорить он не успел, потому что Кучум схватил плеть и с силой перепоясал коротышку поперек спины.
— Говори, кто велел тебе убить меня?! Говори, или я прикажу охотникам спустить с тебя шкуру, как они снимают ее с дикого зверя. Эй, позвать сюда Кылдаса-охотника, — крикнул он, давая понять, что шутить не намерен.
Коротышка сжался и упал на землю, пополз к ногам Кучума, но на него сыпались непрерывно удары плети.
— Хан,
— Остановись, хан, забьешь насмерть. Тогда совсем ничего не узнаем.
Кучум в остервенении левой рукой ударил и того наотмашь, но остановился и, тяжело дыша, кинул плеть на землю. Халик тихо повизгивал, лежа на земле.
— Хан мне не поверит, но я потерял свой кинжал. А может, его украли у меня…
— Придумай что-нибудь получше, щенок приблудный?! Где Кылдас?
— Сейчас придет, — послышался голос из толпы, собравшейся у ханского шатра. Появился Кылдас и, торопливо расталкивая толпу, пробился к Кучуму.
— Давно медведя обдирал? — спросил тот его и, не дожидаясь ответа, кивнул на Халика, — с этого недоноска снять шкуру можешь?
— Как хан прикажет, — закивал тот согласно головой и достал из ножен кривой короткий нож. — С ног начинать или с головы?
— Тебе видней, — Кучум брезгливо отвернулся в сторону. Халик завыл, увидя, что хан не шутит, и вскочив на ноги, бросился бежать, но ему подставили копье, он упал, дрыгая в воздухе короткими ножками. А Кылдас-охотник склонился над ним и, топорща короткие усы, проговорил с видом знатока:
— Ай-вай, какая кожа тонкая… Худо сниматься будет, — и ловко поймал ногу Халика, скинул с нее сапожок и быстрым взмахом ножа сделал первый надрез. Раздался крик, толпа качнулась и в этот момент женский голос выкрикнул имя Кучума. Он повернул голову, увидел Анну, чьи широко раскрытые глаза с мольбой смотрели на него. Он сделал знак Кылдасу остановиться и позвал жену к себе.
— Зачем ты пришла? Это зрелище не для тебя.
— Разреши поговорить с тобой, — умоляюще она схватила хана за руку, потянула в сторону, — давай отойдем на берег, где нас никто не услышит. Только скажи им, чтоб они не трогали несчастного Халика…
Кучум колебался какое-то мгновение, но потом, видно, что-то решив, глянул на Кылдаса, остановил его движением руки и пошел вслед за Анной по обрыву.
— Я так люблю бывать здесь, — первой заговорила она, — почти как в городке, где я жила у своих родителей.
— Ты решила рассказать мне о своих родителях? — Кучум чуть заметно улыбнулся. Гнев его неожиданно прошел, и он уже сожалел о том моменте, когда на глазах у всей толпы хлестал коротышку. — Может, и не лучшее время ты выбрала, но я готов слушать.
— Отец жестоко обошелся со мной, — без перехода начала Анна, — когда я полюбила одного человека, он выгнал меня из дома. А там я попала к купцам, что и привезли меня к тебе. Отец жестоко наказал меня, но и он теперь мучается…
— Откуда это тебе известно? — перебил ее Кучум. — Ты что, виделась с ним, — в нем вновь заговорила подозрительность.
— Нет, но я хорошо его знаю и уверена, он переживает. Приди я сейчас обратно, он бы простил меня и принял. Но… — она тяжело вздохнула и провела рукой по плечу Кучума, — есть ты, есть дети. И я не могу бежать, бросить тебя. К тому же я вижу, что нужна…
— Да, это так. Но скажи, кто твой отец? Рано или поздно я узнаю об этом.
— Яков Строганов. Тот, на которого ходили в набег твои воины.
— Яков Строганов? — брови поползли вверх у Кучума. — Но почему… почему ты молчала? Почему именно сейчас… Когда… — и он развел руками.
— Я хочу, чтоб ты не мучил Халика. Он любит меня и даже признавался мне в любви. Он и так несчастен. Если убьешь его, то лишишь меня радости надолго.
— Иди к себе, — Кучум повернулся спиной к Анне, уставившись на темную речную воду, — я подумаю.
— Но ты обещаешь мне? — Анна сделал несколько шагов, приостановилась. Кучум молчал.
Вечером от городка отплыла небольшая лодка. В ней сидел воин, ловко управляясь одним веслом, а на дне лежал связанный Халик. Рядом с ним бросили тот самый кинжал, лук со стрелами, медный котел и огниво с кресалом. Воину было приказано увезти коротышку подальше от городка в непроходимый лес и оставить одного, чтоб Халик сам распорядился своей судьбой… Никем не замеченная Анна украдкой наблюдала с холма за удаляющейся лодкой, смахивая слезы с лица.
МЭРТЭТ [3]
Когда Сабанак после долгого пребывания в качестве аманата-заложника в Москве вернулся больным и немощным обратно в Сибирь, то удивился холодному приему при ханском дворе.
— Я не припомню, чтоб отправлял тебя к царю Ивану, — заявил Кучум, настороженно поглядывая на постаревшего Сабанака.
— Прости, хан, но я не мог спросить у тебя совета, — ответил тот с достоинством, — мне пришлось самому принимать решение.
— И что же ты привез мне от царя Московии?
3
изгнанник, изгой
— Он предлагает тебе мир и свое покровительство…
— Да кто он такой, чтоб предлагать мне покровительство, — Кучум не заметил, как чуть не переломил в жестких руках рукоять плети, с которой он не расставался в последнее время. — Пусть он владеет своей землей, а я есть и останусь хозяином земли, что завещали мне мои предки.
— Дружба двух властелинов всегда полезна. И тебе, хан, и московскому царю она принесла бы взаимную выгоду…
— О какой выгоде ты говоришь? Царь Иван требует от меня уплаты дани и даже прислал своего человека, чтоб он переписал всех улусных людей. А то я еще утаю от московского царя десяток-другой соболиных шкурок. Прогневлю царя Ивана… Моими друзьями могут быть лишь те, кто одной веры со мной. Девлет-Гирей — вот человек, кто сможет оказать помощь.