Куда летит "Эскорт"
Шрифт:
Длинным выдохом Раиса попросила у своего организма помощи — что даст — и получила порцию эндорфинов, быстро прогнавших головную боль. Она встала и медленно вышла из отсека, раздумывая куда пойти сначала. Камбуз манил запахами, а командный холл — близостью, к тому же оттуда доносились знакомые звуки: на борту находились аркилы. Через несколько шагов закругление коридора закончилось, и к Раисе обернулись трое. Две мужские особи серьёзного вида и старый знакомый, куратор Кошелапа.
— Бочка! — обрадовалась Раиса и вывела рукой полукруг. Дельфин скопировал
— Откуда вы взялись? — спросила она, но тут же ответила себе сама: — Вас папа попросил, понимаю.
Временщики тут же отвернулись и вежливо засвистели о своём, нависая в эфире над приборной доской. Встревать в личные разговоры на Арке было непринято. К тому же они были заняты проблемой «Ковчега», как поняла Раиса. Корабли на этот раз вывалились из безвременья вместе, и аркилы решали, что с этим делать. Раиса задумалась ненадолго и, решив, что об этом она может подумать позже, спросила у дельфина: — Откуда вам известно имя Бочка? Вы познакомились с моим мужем?
Так и есть! И дельфин был очень раз, что они познакомились и подружились заново. Раиса улыбнулась, на глаза навернулись слёзы: «Всё хорошо. Со мной всё хорошо». Хорошо ли, плохо ли, но плакала она точно не от горя. Ей предстояло разобраться ещё во многом, но в главном она только что разобралась: она счастлива. Арк принимает её такой, как есть, без выбора, вместе с мужем, друзьями и проблемами планеты Земля. Краем уха она слышала, что временщики считают требования Чикиты невозможными, но это мы ещё посмотрим! А пока Раиса утрёт слёзы и отправится на камбуз, иначе запах печенья сведёт её с ума.
Иногда, в зависимости от целей, бублик «Эскорта» казался Раисе слишком маленьким, а коридор — коротким. Иногда наоборот. Сегодня он казался ей зачарованным. Между холлом и открытой дверью следующего отсека она насчитала более пятисот шагов. Пальцами по стенной обшивке. Из-за двери доносились два мужских голоса, они спорили, и ей ужасно не хотелось их перебивать.
— Трефовый туз вышел!
— Нет, я, по-твоему, шулер? Ты меня шулером обозвал?
— Не гони волну, Веня! Как захочу — так обзову! Хоть царём! Но трефовый туз вышел!
Раиса засмеялась, и спор превратился в возню, а в следующую секунду она задохнулась в объятиях мужа. Михалыч вертел её перед глазами, разглядывая и ощупывая, и спрашивал без перерыва: «Ты как? Ничего не болит? Скажи «А»!». На последнем вопросе Раиса не выдержала и расхохоталась: «Это мой вопрос, Кошелап! Это я — медик!» и скользнула глазами по его лицу и начинающей синеть рассечённой скуле, аккуратно заклеенной пластырем.
За спиной Михалыча, опираясь плечом на раму люка, стоял Веня. Он улыбался. Виновато, счастливо и криво. Кровоподтеки меньше заметны на чёрной коже, но болезненны не менее. Надо будет посмотреть, ограничилось ли дело десной. Если они дрались, а они, похоже, дрались, то Пекарю пришлось столкнуться с кулаками морского волка, поэтому и зубы надо будет пересчитать.
— А что Чикита со Степаном? — спросила она. Пекарем лучше заняться
Михалыч подозрительно оскалился и обменялся взглядами с коком: — Расспроси сама свою подружку, когда она успокоится и перестанет громить всё вокруг, — а Пекарь добавил: — Техник Коршак сделал капитану предложение.
— Какое предложение? Руки и сердца?
— Руки, сердца, Техаса и бензоколонки, — загоготал Михалыч, а Пекарь снова уточнил: — Не бензоколонки, а гаража. Это у Коршаков семейный бизнес.
— А что Чикита? — сердце Раисы сжалось. Поторопился Коршак. Ох, как поторопился. На душе у девочки столько ран… и залечить их может только время.
— Чикита как Чикита. Гоняет его по потолку, сама послушай.
Они прислушались, но кроме тихого пересвиста аркилов в кают-компании, не услышали ничего. Обозначать это могло всё, что угодно, и хотя Раисе очень не хотелось думать негативно, действовать нужно было быстро. Возможно, ещё удастся спасти… то, что осталось от Коршака!
— Где?
— Камбуз!
И они побежали. Этот участок коридора тоже оказался заворожённым, он пролетел мимо них за несколько секунд. Заклиненный вилкой люк камбуза приглашал и даже манил запахом ванили, но столешница, на которой Веня обычно выкладывал свои произведения, чтобы остывали, была пуста. Если не считать крошек.
Коршак сидел неподалёку, взъерошенный, но довольный. Одной рукой он отправлял в рот последнее печенье, а другой баюкал свернувшуюся у него на руках калачиком Чикиту.
— Умаялась, — сказал Степан шёпотом. — Сутки не спала. Не будите.
— А ты как? — спросил Михалыч. — Жив? Не прибила?
— Руки коротки, — улыбнулся Степан, мельком опустил глаза вниз на капитана, а потом посмотрел на Раису: — Ты не думай, Раиса, я всё знаю! Психологическая травма. Отставленная депрессия. Сам не пойму, отчего я так рано к ней с вопросами полез. У меня в последнее время с контролем речи проблемы. Но я больше не буду. Хочет друга — получит друга. А там будет видно.
Раиса кивнула. День определённо задался
Эпилог
Первая космическая научная экспедиция. «Ковчег». Десятый день полёта
Джессика Джонсон улыбнулась, просунула руку в дыру и надавила на потайной рычаг. Интересно, каково это — враз почувствовать на себе две сотни пар глаз? Благо конференц-зал, который она ожидала увидеть за хорошо замаскированной дверью, сейчас пуст, как пуст и весь остальной ярус. За стеной её встретят не глаза, а пустые кресла.
Рычаг повернулся бесшумно и легко, вдавливая вовнутрь целую панель стены, после небольшого толчка отошедшую в сторону, но глазам девушки открылись совсем не кресла конференц-зала. Перед нею был квадратный отсек с непрозрачными стенами, вдоль которых тянулись провода и нависали приборы, а с пола недружелюбно щетинилась в её сторону насыпь кускового стекла.