Куда уж хуже. Реквием заговорщикам
Шрифт:
Кроме нас, конечно, любителей провести ночь в грохочущем железном ящике не было. Мы курили, ели пушистые спелые персики и один раз поцеловались. Как раз в эту минуту мимо нас прошли двое парней. Один из них негромко произнес:
– Нечетные внизу, четные наверху. Баба внизу – мужик наверху.
Павел, не расслышав первую часть фразы, заметил после их ухода:
– Позы, что ли, обсуждают?
– Это у тебя на уме одни позы. А они нас с тобой пошли убивать.
– Ну и юмор.
– Вот сейчас они пойдут
И действительно, парни вернулись и, совершенно не обращая внимания на целующуюся парочку, то есть на нас с Павлом, пошли в следующий вагон. И только когда я услышала: «…обещал же суке, что, если сунется, в доску спустим…» – силы покинули меня, и я начала сползать вниз. Павел едва успел меня подхватить.
– Как, однако, тебя расслабили мои поцелуи, – засмеялся он в темноте.
– Павел. Я оказалась права. – У меня так изменился голос, словно в тамбуре появилась другая женщина.
– О чем ты? Да что с тобой?
– Помнишь, я тебе рассказывала, что в Тарасове, когда я связалась с Виком, кто-то позвонил мне домой и сказал: «А тебя, если сунешься, в доску спустим». Я до сих пор слышу этот голос. Они следят за нами. Все не так просто. У них организация. И если не Рюрик, то Худяков точно вычислил, что мы возвращаемся домой. Один из этих парней сейчас произнес точно такую же фразу.
– Глупости. Они просто «по фене ботают». В этом поезде знаешь сколько раз сегодня произносилась такая фраза!
– Ты думаешь? – я уже начала сомневаться. Неужели я такая трусиха и у меня начала развиваться мания преследования?
– Конечно.
– Тогда вернись и проверь.
– Что?
– Там должно быть два трупа: один на верхней полке, другой – на нижней.
– Уговорила. Я пошел.
Но я пошла следом. Мы вошли в вагон, и я зажала себе нос пальцами.
– Я же говорила тебе, что на твое место перешел мужчина с боковушки, а на моей постели – это ужасно! – тоже кто-то спит. Толкни, пусть она убирается. Я знаю, это казашка с верхней полки. Она еще жаловалась, что боится упасть. Наверно, всю дорогу не спала, а когда увидела, что меня нет, так сразу и перешла на мое место. Павел, ты что молчишь?
Он повернул ко мне свое лицо. В это время поезд подъезжал к какой-то станции, и голубые холодные огни осветили широко раскрытые глаза Павла.
– Они мертвые. Оба, – тихо прошептал он. – Смотри, видишь темное пятно? А вот это – рукоятка ножа, и наверху то же самое.
– Скажи спасибо, что я такая брезгливая и не осталась здесь. Хотя, если бы не виноград и персики, может, я бы и поленилась тащиться в тамбур…
– Ты хочешь, чтобы я сказал спасибо персикам? Ну уж нет, это тебе спасибо. А теперь нам надо бежать. И как можно быстрее. Сейчас сойдем на станции.
– А кто же это нам откроет дверь?
– Никто.
Мы бросились вон из этого ада. В тамбуре я протянула Павлу связку ключей.
– Если ими ударить по стеклу, может, оно и разобьется?
– Нет. Надо что-нибудь потяжелее.
– Тогда отвернись.
Поезд почти остановился. Он шел на минимальной скорости, и поэтому надо было спешить.
– Зачем отворачиваться? Не понял.
– Да делай, что тебе говорят! – и я, задрав узкую юбку, развернулась и, отойдя на некоторое расстояние от окна, ногой выбила стекло.
Когда поезд ушел, мы сидели в траве, как мыши. Я с грустью рассматривала свой изуродованный – порезанный и порванный – дорожный костюм, который обошелся мне в четыреста долларов. На станции горели огни, и поэтому было все хорошо видно. Вплоть до глубоких царапин на превосходных, ручной работы туфлях, которые так заботливо протирала в Москве Катя.
– Сергей с Андреем поужинали и легли спать на чистые постели, – сказала я, меланхолично покусывая какую-то травинку.
– Да уж, они бы нам сейчас не помешали. Хватит сидеть, надо срочно искать машину.
– Да вон их сколько, – я махнула рукой в сторону железнодорожного полотна, где стоял целый состав с новенькими «Жигулями».
– Похоже, там кто-то собирается что-то сделать… – Павел поднялся, я последовала его примеру. И мы увидели, как несколько мужчин приставляют к платформе широкие доски, чтобы скатить уже освобожденную от крепления машину.
– Воруют, – философски заметила я. – Как везде. Только вряд ли у них что-нибудь получится.
– Это почему же? – казалось, Павел был на их стороне.
– Да потому что сейчас я сдам их милиции. – С этими словами я побежала к стоящему на первом пути составу, забежала за него и увидела то, что и хотела – «Волгу». Это была машина воров. Они же не карманники какие, чтобы ездить на велосипедах. Павел подбежал следом. – Тебя цвет устраивает? – спросила я его.
– Цвет чего? – не понял он. Как вообще таких ментов держат на работе?! Надо же, какой бестолковый.
– Цвет вот ЭТОЙ машины. Черная, солидная.
– Вот черт, ну, ты и голова!
Ее даже открывать не надо было. Я села за руль.
– И не прекословь, – заявила я, захлопывая дверцу перед самым носом Павла. – Кто тебя от смерти спас? Кто машину нашел? И кто здесь вообще главный?
Павел покорно обошел машину и сел рядом. В полдень мы уже были в Тарасове. Но перед тем, как покинуть ту гостеприимную станцию, я все-таки заглянула в один дом, куда тянулся телефонный кабель (сама не понимаю, как это мне удалось рассмотреть), и, узнав номер телефона местного отделения милиции, позвонила. Сказала, чтобы бежали быстрее на станцию, пока все машины не разобрали. «А то вам не достанется».