Куда уж хуже. Реквием заговорщикам
Шрифт:
– Дочка, я что-то не поняла, – спросила заспанная хозяйка в ночной рубашке и громко скрипящих домашних тапочках, – где машины-то дают?
– Бабуль, подымай соседей, станцию грабят… Если воров не схватите вы, местные жители, то недоимку будут вычитать из вашей пенсии. Закон такой вчера вышел.
– Да ну!..
Глава тринадцатая
В свете керосиновой лампы
Как приятно было вновь оказаться в родном городе. Здание вокзала, мокрые от дождя деревья и неповторимый запах кофе из желудей,
На мое счастье, мой новенький красный «Форд» никто не угнал со стоянки, поэтому мы сразу же имели возможность поехать в морг (угнанную «Волгу», на которой мы благополучно добрались до родины, поставили как раз напротив отделения милиции при железной дороге).
– Валентин, – обратилась я к знакомому патологоанатому, зажимая нос от тошнотворного запаха: в городе стояла жара, трупы, не поместившиеся в холодильные камеры, разлагались, казалось, повсюду… – В прошлом году летом кто-то из вас вскрывал девушку по имени Женя. Евгения Травина. Она умерла от воспаления легких. Ты не посмотришь журналы?
– Обижаешь. У нас теперь компьютеры. Сейчас сделаем. Слушай, тебе трупы не нужны в хозяйстве? Ну там, соседей попугать, мумию сделать на память о каком-нибудь бомже…
– Ты тут, похоже, совсем сбрендил, Валя. Давай! Коньяк у меня уже в сумке.
– Так что же это ты раньше не сказала?
Когда его долговязая фигура скрылась за дверью, Павел тронул меня за плечо:
– Ты всегда так работаешь?
– Как? – не поняла я.
– ТАК. – Он имел в виду коньяк.
– И не только так. Что только не приходится делать частному детективу, чтобы узнать, к примеру, кому принадлежали отпечатки пальцев, или еще что-нибудь…
– Но у тебя, я слышал, ни одного прокола…
– Не будем об этом. Все мои проколы еще впереди. И это выяснится сегодня-завтра.
Вернулся Валентин. Я только сейчас заметила, насколько нетвердая у него походка.
– Ну что?
– Получается, что вроде бы это я ее вскрывал, но, хоть убей, не помню… Воспаление легких. Ты бы хоть фотографию показала.
Я достала фотографию.
– Видел?
Он сильно изменился в лице. Просто побелел весь.
– Тебе плохо, Валя?
– Мы можем остаться одни? – спросил он изменившимся голосом. Казалось, он в момент протрезвел.
Павел, усмехнувшись, вышел.
– Я вспомнил. Ко мне пришли какие-то люди и принесли мертвую девушку…
Но Валентин не договорил. Раздался выстрел, посыпались осколки битого стекла, патологоанатом рухнул у моих ног, обливаясь кровью. Ему попали прямо в глаз. Мгновенная смерть. Снаружи донеслись еще два выстрела. Потом все стихло.
Я растерялась.
Распахнулась дверь, и Павел, схватив меня за руку, потащил за собой.
– Поехали отсюда. Я только что уложил тех двоих, которые грохнули казашку в поезде… Я их узнал. Что с твоим приятелем?
Я опустилась на пол и взяла
– Хорошо, что твой друг… – мы разговаривали уже в машине.
– Его звали Валентин, – слабо отозвалась я.
– Хорошо, что Валентин попросил меня выйти. Если бы не это, могло бы быть хуже.
– Но как же ты увидел их?
– Они вышли из такси и прямиком направились к входу в морг. Я же не мог просто так взять и выстрелить. Я спрятался за дерево. Если бы я знал расположение окон… А они профессионалы, один из них пригнулся, я думал, что они просто хотят заглянуть в окно…
– И выстрелил, – докончила я за него драматический монолог. К чему все эти объяснения, когда и так все понятно? Только вот Валентина жалко.
– Куда мы теперь?
– У нас сегодня меню из одних трупов. Видел фильм Бертрана Блие «Холодные закуски»? Ну, там еще Депардье играет. Гора трупов. Идея фильма заключается в том, что жизнь – копейка.
– А при чем здесь холодные закуски?
– Под ними подразумеваются трупы с ножом в спине. Как у Вика. И Стаса.
Мы въехали на кладбище.
– У тебя что, цель накормить меня до отвала этими самыми холодными закусками? Боюсь, что здесь они несвежие. Некоторые больше двадцати лет лежат.
– Выдержанные больше ценятся.
– Послушай, что такое ты несешь?
– Я пока ничего не несу, а вот ты ступай принеси лопаты. Спроси у сторожей, могильщиков. Сделай же хоть что-нибудь сам! Ты начинаешь меня раздражать! Ровно год тому назад здесь эксгумировали труп одного известного пианиста. Я провела все расследование от начала до конца, доказала, что это именно он убил свою дочь и похоронил вместо себя, многие мои приятели из прокуратуры после этого стали большими начальниками, а мне хоть бы спасибо сказали. Свиньи неблагодарные.
Что-то я разошлась не на шутку.
– Успокойся.
– Вот только не надо меня тискать на кладбище. Я же не извращенка какая. Иди за лопатами.
– Мы что, будем кого-нибудь выкапывать?
– Могу и закопать.
Он ушел и только через полчаса вернулся с двумя лопатами. Ну не дурак? Он что ж, думал, что я тоже буду махать тут лопатой? А мозги мои драгоценные на что?
Я пошла в дом, где жили сторожа. Прямо у центрального входа на кладбище. Все собираюсь каждый раз спросить у них, не страшно ли им здесь жить, да как-то забываю. И на этот раз забыла.
– Иван Павлович, – обратилась я к сторожу, который был здесь главным среди сторожей и могильщиков: распределял работу и брал дань – 50 процентов с выручки. Он жил в самом большом доме, с женой и двумя детьми. Возле дома росли огурцы и помидоры, цветы и клубника. И все это – на кладбище.
– А, это ты, – он хитро прищурил свои заплывшие жиром глаза. Мы стояли и разговаривали на крыльце. – Что надо?
– Дай нам двоих человек. И чтоб молчали. – Я достала деньги из сумки и протянула ему. – Это важно.