Куджо
Шрифт:
— Нет никаких монстров.
— Нет, папа, — откликнулся Тэд, словно в свою очередь убеждал в этом отца. Монстров нет. Кроме одного у меня в шкафу.
Свет погас.
— Спокойной ночи, Тэд, — нежный голос матери долетел до него, и он готов был крикнуть: «Осторожнее, мама, они и теть едят! Во всех фильмах они утаскивают теть и едят их! Ну пожалуйста ну пожалуйста ну… — "
Но они все равно ушли.
И четырехлетний Тэд Трентон остался лежать в темноте на своей кровати, с одеялом, натянутым до подбородка. На одной стене у него висел Люк Небоход, на другой жизнерадостный бурундучок (сообщающий:
Но мало-помалу его нервы расслаблялись, подступило забытье…
Как вдруг новый звук, ближе, чем свист ветра, разбудил его опять.
Это скрипнула дверца шкафа.
— Кхххххх…
Тонкий скрип на такой высокой ноте, что его слышат только кошки и маленькие дети, проснувшиеся среди ночи.
Дверца медленно приоткрывала из темноты свой мертвый зев дюйм за дюймом.
Там опять был монстр. Там же, где и раньше. Он ухмылялся; его вздернутая голова поднималась над покатыми плечами; янтарные глаза все так же горели животной хитростью. «Я же говорил тебе, что они уйдут, — шептал он. — Они всегда уходят. И тогда я возвращаюсь. Мне нравится возвращаться. И ты мне нравишься, Тэд. Теперь я буду приходить каждую ночь, и каждую ночь стану подходить к тебе немного ближе.., пока однажды ночью ты не успеешь закричать, как услышишь мой голос прямо перед собой, и вот тогда я съем тебя, и ты будешь совсем мой».
Тэд смотрел на существо в шкафу с оцепенением испуга. Он почти узнавал его, и это было хуже всего, он почти…
«Ты узнал меня, Тэдди? Я давно уже здесь. Одно время меня звали Фрэнк Додд и я убивал теть и быть может, ел их. Я древний монстр, Тэд, я всегда на страже, и скоро приду и заберу тебя. Жди и смотри, как я подхожу к тебе ближе.., ближе…»
Может быть, голос твари был только его собственным свистящим дыханием или воем ветра за окнами — это было неважно. Он слушал его, дрожа от ужаса, не в силах оторваться от зыбкого, ухмыляющегося лица. Он не уснет этой ночью, быть может, он не уснет уже никогда.
Но чуть позже, где-то между двенадцатью и часом ночи, Тэд задремал опять — потому что он был маленьким и хотел спать. Он погрузился в беспокойный сон, в котором за ним охотились поросшие шерстью чудовища с острыми белыми зубами.
В трубе продолжал завывать ветер. Белая весенняя луна поднялась высоко в небе. Где-то далеко, на бескрайней равнине или в чаще хвойных лесов, залаяла собака, и опять воцарилась тишина.
А в шкафу Тэда Трентона кто-то с янтарными глазами продолжал бодрствовать.
— Ты клал одеяла на место? — спросила Донна мужа следующим утром. Она стояла у плиты, разжаривая ветчину. Тэд в детской комнате смотрел «Наш новый зоопарк» и ел «Твинклс». «Твинклс» — кашу Шарпа — Трентоны получали бесплатно, как и все прочие каши Шарпа.
— Ммм? — спросил Вик, погруженный в спортивный раздел газеты. Коренной Нью-Йоркец, он успешно противостоял чарам «Ред Соке», но был мазохистски рад, узнав о неудачном старте «Мете» в чемпионате.
— Одеяла в шкафу у Тэда. Они опять там. Стол отодвинут, и дверца опять открылась, — она поставила сковородку с шипящей ветчиной на стол. — Ты их клал обратно?
— Нет, — сказал флегматично Вик, переворачивая страницу. Я и так провонял нафталином.
— Странно. Наверное, он сам их положил. Он наконец сложил газету и посмотрел на нее.
— Ты о чем. Донна?
— Помнишь его страшный сон?
— Еще бы. Я думал, он умирает. Она кивнула.
— Он решил, что вместо одеял у него в шкафу…
— Бука, — сказал Вик, улыбнувшись.
— Вот-вот. И ты дал ему медвежонка и отодвинул эти одеяла назад. Но утром, когда я зашла, они снова были на прежнем месте. В первый момент я подумала…
— А я теперь признаю, что трех хотдогов оказалось слишком много, — сказал Вик, снова раскрывая газету.
Позже, когда Вик уже уехал на работу, Донна спросила Тэда, зачем он положил одеяла обратно.
Тэд поглядел на нее, и его обычно живое, веселое лицо вдруг сделалось бледным и застывшим, как у маленького старичка. Перед ним лежала книжка-раскраска «Звездные войны», которую он разрисовывал зеленым фломастером.
— Я не клал.
— Но Тэд, если ты не делал этого, и папа тоже, и я…
— Это монстр, — сказал Тэд. — Тот, что сидит у меня в шкафу.
Он опять вернулся к своему занятию.
Она стояла над ним, немного испуганная. Он был слишком впечатлительным для своего возраста. Нужно вечером поговорить об этом с Виком. Как следует поговорить.
— Тэд, помни, что сказал тебе папа, — произнесла она наконец. — В твоем шкафу никого нет.
— Днем нет, — возразил он, улыбаясь ей так широко, что у нее сразу отлегло от сердца. Она нагнулась и поцеловала его в щеку.
Она собиралась поговорить с Виком, но потом, пока Тэд был в садике, явился Стив Кемп, и она забыла об этом, и той ночью Тэд опять кричал, что у него в шкафу монстр.
Дверца шкафа была приоткрыта, одеяла лежали на прежнем месте. На этот раз Вик отнес их на чердак и сложил там.
— Все, Тэд, — сказал он, целуя сына. — Там ничего нет. Спи спокойно.
Но Тэд еще долго не мог уснуть, и прежде, чем ему это удалось, дверца опять тихо скрипнула, ее мертвый зев приоткрыл мертвую черноту — черноту, где таилось нечто шерстистое, с острыми зубами, пахнущее кровью и гнилью.
— Привет, Тэд, — прошептал монстр своим протухшим голосом, и луна заглянула в окошко, как белый, выпученный глаз мертвеца.
Той весной самой старой из жителей Касл-Рока была Эвелин Чалмерс, которую старожилы называли тетя Эвви, а почтальон Джордж Мира — не иначе как «старая болтливая стерва». Джордж Мира доставлял ей почту, состоящую из каталогов, приложений к «Ридерс дайджест» и брошюрок Братства Христова, и выслушивал ее бесконечные монологи. «Единственное, что эта старая болтливая стерва говорит толкового, так это предсказания погоды», — говаривал Джордж своим приятелям, собираясь с ними у «Пьяного Тигра». Дурацкое имя для бара, но им оно нравилось, поскольку бар все равно был единственным в округе.