Кукла дядюшки Тулли
Шрифт:
Я увидела несколько заляпанных краской верстаков и странную фигуру то ли из металла, то ли из дерева, затем пару подушек на усыпанном осколками полу, а затем залитую светом фонарей молчаливую толпу по другую сторону зала. Люди, звери и какие-то непонятные существа застыли в самых разнообразных позах. Свет фонарей поблескивал на восковых и фарфоровых деталях, и картинка получалась невероятной. Я оглянулась в поисках дяди — он стоял, сцепив руки за спиной, около гигантской статуи, напоминающей поверженного колосса, и покачивался на каблуках.
— Ну, племяшка, разве он не великолепен?
Картинка, ожидавшая меня, оказалась настолько экзотической, что все мысли из головы словно ветром сдуло. Не сводя глаз с павлина, я сделала несколько шагов вперед. Его перья отливали изумрудом.
— Я покажу тебе вот этого! — воскликнул дядя. Он потянул меня за рукав и повлек вперед, я неуклюже споткнулась о павлина и оказалась посреди немой, бездвижной толпы.
Я видела вокруг себя множество лиц, раскраской напоминающих стеклянного священника в храме. Мой дядя внезапно остановился перед фигуркой ребенка. Девочка восседала за фортепьяно, грациозно положив кисти рук на клавиши, глаза ее были задумчиво закрыты, рыжие кудри собраны пышным голубым бантом. Я наклонилась, чтобы рассмотреть ее поближе. Пианино было уменьшенной копией, но вот девочка оказалась совсем как настоящая. Будто она забрела сюда ненароком и заснула прямо за клавишами.
Дядя опустился на колени рядом со мной и протянул руку под пианино. Я услышала щелчок, едва разборчивое жужжание и задохнулась от удивления — глаза девочки медленно раскрылись. Она моргнула, повернула голову и склонилась к пианино, маленькие ручки забегали по клавишам, и каждый палец идеально попадал на свое место. Из-под корпуса красного дерева полились мелодичные звуки менуэта, девочка покачивалась в такт, словно захваченная прихотливым мотивом.
Я осела прямо на пол, шерстяной подол платья неуклюже раздулся вокруг. Дядя сел рядом.
— Она что… как часы? — выдохнула я. Лэйн громко хмыкнул где-то позади, намекая о нежелательных расспросах, но я просто не могла удержать язык за зубами. Мне приходилось слышать о заводных игрушках, но я даже не думала, что их можно сделать настолько похожими на живых людей.
— Часы? — переспросил дядя. — Да, да, часы — это тоже здорово, и они всегда должны быть заведены, но вот игрушки — игрушки гораздо веселее! — Он одернул свой фрак. — Думаю, стоит поделиться с тобой одним секретом. Как считаешь? — Он подался ко мне и шепнул: — Ее зовут Марианна.
Мои глаза метнулись к рыжим волосам, поблескивающим под бантом уже знакомого необыкновенного цвета… карибской бирюзы. Получается, эта девочка — моя бабушка, мать моего дяди? Рука сама собой потянулась к рыжим кудряшкам, чтобы лишний раз убедиться в том, что они настоящие. Я знала это, ведь такие же волосы я видела в ящике гардероба этой ночью. Сзади раздалось предупреждающее покашливание, и я убрала руку. Дядя продолжал болтать, ничего не заметив.
— Марианна говорит, что если люди уходят, нужно хранить память о них. А я ведь такой забывчивый, да, слишком забывчивый. Но Марианна знает, как надо поступать, поэтому я делаю все так, как она говорит, и храню память. Я сделал ее не так уж много раз, и теперь она может играть и играть без конца, и ее пальчики никогда не устанут. Когда людям уже слишком много лет, они быстро устают, а Марианне так нравится играть на пианино…
— Дядя, — перебила я. — А ты… сам это сделал?
Он потянул фрак за рукава и покачал головой.
— Нет. Не эту игрушку. Не все детали. Я только делаю расчеты и чертежи. Потом Лэйн забирает их и приносит назад уже готовые детали, а я складываю их, пока не получается то, что должно получиться. Но я не изготавливаю деталей, и не я придумал эту игрушку. Нет. Эта идея родилась в чужой голове, хотя они и не объясняют мне, как это получается.
Маленькая фигурка моей бабушки остановилась, а затем продолжила музицировать. Лицо моего дяди посветлело.
— Сейчас я покажу тебе свою новую игрушку. Она из моей собственной головы. Вся целиком, каждая деталька. Лэйн? Лэйн! Покажем племяшке!
Меня снова рывком поставили на ноги и потянули за руки через бессловесную заводную толпу. Я подумала, интересно, многие ли из них продолжают жизни за тех, кто «ушел», как эта игрушечная пианистка? Таща меня за рукав, дядюшка Тулман напевал какую-то мелодию в полный диссонанс с игрой пианистки.
— Сначала маленькие, потом большие, маленькие, потом большие… секунду! — Он остановил меня резким рывком. — Лэйн!
Лэйн навис над нами унылой тенью отца Гамлета.
— Наоборот, Лэйн! Мы должны были сделать все наоборот! Сначала большие, потом маленькие! Давай же, давай!
Я посмотрела на молчащего Лэйна. Его лицо было так напряжено, будто он боролся с приступом нестерпимой боли. Но он покорно последовал за дядей, который бросился к центру зала, как дворовый мальчишка бросается после уроков к выходу из школы.
Мы остановились у огромной фигуры, лежащей навзничь на мощеном полу. Это был дракон, по-змеиному свернувшийся вокруг высокой белой башни. Такую картинку все мы видели в книгах с волшебными сказками. А еще я разглядела, почему он лежит навзничь. Внизу башня напоминала формой заостренный карандаш, уменьшаясь до площади меньше, чем моя ладонь. Статуя не могла устоять на такой опоре. Из основания башни вилась резиновая трубка, соединявшаяся с отверстием в круглом плоском пьедестале.
Дядя отпустил меня и подбежал к маленькому колесу, висевшему на стене. Он крутанул его, и из пасти дракона вырвалось шипение, похожее на шум гигантского кипящего чайника. Одновременно с драконьим шипением раздалось тихое пощелкивание, и затем не было слышно ничего, кроме продолжающегося менуэта, низкого шума под нашими ногами и странного, непонятного жужжания. Лэйн осторожно подтолкнул башню вверх. Я думала, он хочет поднять ее, но она встала сама собой, чудесным образом взмыла вверх на своем карандашном основании, а его острие идеально подошло к отверстию в пьедестале.
Мое сердце бешено застучало, я сделала шаг назад. Башня непонятным образом балансировала на своей удивительной подставке, красный глаз дракона злобно косился на меня с высоты более чем трех метров, и из его ноздрей вырвались облачка дыма. Дядя довольно запрыгал и захлопал в ладоши.
— Разве это не весело, племяшка? Разве не так и должно быть?
Я с трудом представляла себе механизм работы заводных игрушек, и то, что все эти колесики и шестеренки заставляют играть на пианино мою кукольную бабушку, казалось просто чудом. Вот только это… это было просто нереальным.