Шрифт:
Издание подготовлено при участии литературного агентства «Флобериум»
Варечка завороженно смотрела, как кукла вдруг приподняла правую ручку, точно в приветствии, притопнула ножкой, и… улыбнулась. Тряхнув головой, пару раз зажмурившись, девочка плотно прижалась носом к стеклу витрины и замерла, боясь моргнуть, чтобы не пропустить еще какое-нибудь движение куклы. Но розовые пухлые губки уже не улыбались, а ручка так и осталась слегка приподнятой. Теперь перед Варечкой на обтянутом красным бархатом пьедестале стояла очень красивая,
Варечка знала, что до закрытия магазина оставалось совсем немного, что вот-вот с той стороны стекла в витрину, прихрамывая на широких ступеньках, войдет старик, косо посмотрит на нее и протянет руку куда-то за спину куклы. После чего жалюзи будут медленно опускаться, постепенно закрывая окно. Последними Варечка была готова увидеть обутые в белые лаковые башмачки ножки Эмили. Вот сейчас прощально сверкнут красные пуговки-камешки на ремешках, а потом останется видна лишь бархатная обивка кукольного пьедестала.
Но в этот раз случилось иначе – башмачки вдруг мелькнули и исчезли. Варечка присела на корточки, пытаясь заглянуть в узкую полоску стекла между нижним краем жалюзи и полом витрины. Она не испугалась, нет, но ее сердце отчего-то забилось часто-часто. А вдруг? Вдруг Эмили умеет ходить и Варечка сейчас увидит это… Но вместо башмачков перед ее взором материализовались мужские ноги в черных ботинках. Они сделали шаг в сторону, еще один и, обогнув кукольный пьедестал, исчезли из поля ее зрения.
Варечка разочарованно вздохнула и хотела было подняться с асфальта. Но замерла: ей послышался громкий вскрик. Она вскочила, кинулась к входной двери магазина, потянула на себя ручку – но быстро поняла, что дверь заперта. Девочка вновь присела на корточки перед витриной и попыталась рассмотреть, что же такое происходит внутри помещения. То, что старый кукольник там не один, ей было понятно. Но Варечку больше всего интересовало, куда делась с пьедестала Эмили. Она отвернулась от окна всего на миг, посмотреть на кошку, которая уселась рядом с ней. Кошка тут же убежала, и Варечка вновь повернулась к витрине…
Рядом с кукольным пьедесталом лежал и смотрел на нее застывшим взглядом тот старик, что каждый день закрывал витрину магазина. Варечка, зажмурившись до боли в глазах, чтобы не видеть его широко открытых глаз, отчаянно закричала. Чьи-то руки подхватили ее, оторвали от асфальта, и это было последним, что она запомнила…
Утром, проснувшись, она сразу побежала на кухню, откуда слышались голоса мамы и папы. Дверь была прикрыта неплотно, Варечка, остановившись перед ней, услышала слово «кукла». Она вмиг вспомнила все, с ней вновь случилась истерика. Твердя о черных ботинках и лаковых башмачках, Варечка словно в бреду звала Эмили и не понимала, почему ее заставляют пить какую-то горькую воду.
Потом они с мамой долго ехали на машине, она даже заснула, положив голову ей на колени. Место, куда они прибыли, было ей незнакомо. Среди огромной высоты сосен стоял самый настоящий дворец. «Здесь живут принцессы?» – спросила она, когда они вошли в здание. «Нет, дочка, это – санаторий», – ответила мама. Варечка покорно согласилась пойти к доктору, ей казалось, он обязательно ее поймет, она все-все ему объяснит – как сбежала Эмили, как ее поспешил догонять человек в тех самых черных ботинках, а старик ему хотел помешать, но умер. Доктор слушал внимательно, но по тому, как тревожно он косился на маму, Варечка догадалась, что и он не поверил ей. Мама ушла, а ее доктор привел в совсем белую комнату, уложил в кровать и оставил одну. Она заснула в слезах, прижимая к себе любимую мягкую игрушку – серую мышь с розовыми ушами.
День за днем проходили одинаково – она спала, ела и ходила к доктору в кабинет. А мама все не возвращалась. Варечка спрашивала о ней, но няня сразу отворачивалась, а доктор тут же задавал ей какой-нибудь вопрос. И Варечка поняла, что так будет всегда. Ей было ужасно скучно, но других детей рядом не было. Нянечка, которая приносила еду, помогала умываться и давала ей лекарства, приносила и детские книжки. Варечка читала все подряд, сначала с трудом складывая слоги в слова. Она привыкла к такой жизни, но все равно ждала, когда ее заберут из этого санатория.
Однажды в дверь ее комнаты вошла мамина сестра тетя Катя и увела ее с собой. В больничной пижамке Варечка шла по двору, который до того видела лишь из окна, к воротам. Тетя Катя крепко держала ее за руку, словно боясь, что она захочет вырваться и побежать обратно. Но у нее и мысли такой не было, Варечка торопилась к маме в полной уверенности, что та ждет дома. И, скорее всего, готовит ей блинчики с картошкой и яблочным повидлом. А как иначе? Мама наверняка знает, как надоела дочке в санатории противная несладкая каша и вязкий кисель.
У ворот Варечка оглянулась – стоявший на крыльце доктор помахал ей рукой. Она быстро отвернулась и покрепче прижала к груди игрушечную мышь. Варечка точно знала, что больше никогда-никогда сюда не вернется.
Прозекторская была ярко освещена неоновыми лампами. Одинцов стоял у стола и смотрел на прикрытое больничной простыней тело женщины. И никак не мог поверить, что это – всего лишь ее земная оболочка. Без души, обездвиженная смертью. Он откинул ткань с лица покойной. Оно пока еще сохранило бледную тень красоты женщины, Иван помнил его эмоционально живым, с лукавым блеском карих глаз, розовым детским румянцем и чуть тронутым косметикой – так, мелочь: на губах бледная помада, карандашом подчеркнуты брови, мазки туши на ресницах. Еще вчера днем Анна ему улыбалась…
Испытав смешанное чувство досады и несвойственного ему страха (столько лет наедине с трупами!), Одинцов открыл историю болезни – потеря сознания, реанимационные мероприятия… препараты… скончалась в машине скорой помощи. Предварительный диагноз: гипогликемия, диабетическая кома. Не довезли до больницы, не успели… «Анна жила одна в съемной квартире, местный контакт в смартфоне один – мой собственный номер, сама говорила. А я ей кто? Да вообще никто! И знать не знал, что она диабетик! А вопросов теперь не избежать», – подумал он, вновь испытав досаду. Не любил Одинцов попадать в такие неоднозначные обстоятельства. И отвечать за других не любил.