Кукла старого Адама
Шрифт:
– Здравствуйте, Варвара Тихоновна, – сухо поздоровался он. – Мы к вашему мужу. Одинцов Иван Сергеевич? – громко задал вопрос Строков, переводя взгляд выше ее головы.
– Да, я. – Муж слегка подвинул ее в сторону и вышел вперед.
– Вы задержаны по подозрению в убийстве Шуйской Анны Петровны тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения…
«Театр абсурда», – первое, что пришло в голову Варе, прежде чем она начала вслушиваться в затянувшийся монолог Строкова, зачитывающего права задержанного.
– Какой из Вани преступник? Вы что-то напутали, Анатолий Юрьевич. Мой муж не мог убить мою мать!
– Варвара Тихоновна, откуда вам известно, что погибшая
– От Ивана. Ваня, ты вчера ничего не рассказал следователю? – перевела она взгляд на мужа.
– Я же говорил, мне к десяти в следственный комитет. На допрос. Там бы и рассказал! – В голосе мужа звучала откровенная досада.
– Расскажете, Иван Сергеевич, обязательно. Одевайтесь. Поверьте, для задержания есть веские основания, Варвара Тихоновна, – вновь обратился Строков к Варе. – Кстати, в котором часу вчера ваш муж вернулся домой?
– В десять он поднялся в квартиру. Но приехал раньше – во дворе он разговаривал с мужем моей двоюродной сестры. Говорили как раз о знакомстве Ивана с Анной…
– То есть о содержании их беседы вы узнали со слов мужа… Почему вы сказали «о знакомстве»? Раньше разве он не был знаком с тещей?
– Раньше и я не была с ней знакома! Моя мать погибла в девяносто втором году при взрыве автомобиля. Как выяснилось – это была инсценировка. Она жива и здравствовала до вчерашнего дня. Правда, я не в курсе – где и с кем. И почему именно сейчас вдруг воскресла из небытия, тоже не знаю! Мы оба ничего не знаем! Столько всего… загадочного вдруг, а тут еще вы со своим дурацким арестом! – сорвалась на крик Варя, не выдержав напряжения.
– Успокойтесь, Варвара Тихоновна. Я во всем разберусь, обещаю.
Варя кивнула. Она словно сдулась, выпустив все эмоции, на которые ее хватило. Ноги подкашивались, слезы бессилия ручейками стекали по щекам, здравых мыслей не было, только паника – что делать дальше?
– Мам, что случилось? – ее за плечо трясла Стася. – Здравствуйте, Анатолий Юрьевич.
– Здравствуй, Стася. Мама позже тебе все объяснит. Готовы, Одинцов? Прошу на выход. Паспорт при вас?
– Пап?! Тебя арестовали?!
Варя потянула за руку рвущуюся к отцу дочь, второй рукой сдерживая Андрейку. Она уже пришла в себя, увидев, как спокоен муж. Она даже улыбнулась – Иван надел спортивный костюм, наверное, для того, чтобы удобнее было лежать на нарах. Представив его в камере среди уголовников (а как иначе?), Варя чуть не рассмеялась – в ее понимании нелепость ситуации зашкаливала. Понимая, что смех ее имеет природу нервную и сродни истерике, она со всей силы ударила раскрытой ладонью по стене.
– Ну, хватит вопить, Стася! Забирай Андрея и ждите меня в комнате. Произошла ошибка, отец скоро вернется домой. Точка. – Варя жестом указала детям на дверь их спальни. – Я закрою за вами дверь, господин Строков. Когда я смогу увидеться с мужем?
– Жду вас на беседу в следственном комитете к десяти тридцати, Варвара Тихоновна. Комната триста двенадцать. Пропуск будет у дежурного.
Вчера, отметив, как растерян отец Даши, Родион настоял, чтобы она не терзала его допросом. Договорившись, что тот сам позвонит утром, он решительно захлопнул крышку ноутбука и увел жену в спальню. Но поспала ли Дашка хоть часок, не знал. Сам он просыпался несколько раз, Даша лежала все в той же позе, отвернувшись от него. Он наклонялся над ней, прислушиваясь – дышала она ровно, глаза были закрыты. Спала, наверное.
Они поднялись одновременно: оказалось, Даша тоже, как и он, завела будильник на семь тридцать утра, на полчаса раньше, чем обычно…
– Теперь только ждать, Дашуль. На оформление документов уйдет время. По маминому завещанию, как я догадываюсь, место захоронения – склеп Тураниных в Ровенках? Я съезжу туда, обо всем договорюсь, но тело нужно перевезти через границу. Трудно представить, как долго твой отец будет получать разрешение. А если смерть Катерины Петровны криминальная? – Родион ходил по кухне, жуя бутерброд с ветчиной. Кружка кофе кочевала по столешнице, оставляя коричневые кружочки на светлой поверхности. В другое время Дашка его бы за это убила, пусть взглядом. Но сейчас на нее было больно смотреть – вся поникшая, сгорбившись, она сидела на стуле перед включенным ноутбуком.
– Да ты что! У мамы давно диабет, просто дозу инсулина не рассчитала, – с надеждой, что все так и есть, ответила она.
– Вот именно, давно… Не первый раз делает инъекцию, с чего бы с дозировкой путаться? Думаю, не все так просто, – задумчиво произнес он. – И вот что странно – как это они с сестрой в один день мир умудрились покинуть? Да еще и находясь за тысячи километров друг от друга? – добавил он, ставя пустую кружку в раковину.
В совпадения Родион верил. Это когда судьба сталкивает в дверях кафе, а ты понимаешь – вот она, твоя женщина, единственная. И тут же после прозрения срываешься за ней, только бы не упустить. Потом вздыхаешь с облегчением: главное – догнал, теперь остается удержать любой ценой. Потому что вот так совпало, секунда в секунду – он и она в дверях кафе. Кто свел? Только небеса, не иначе… Или тендер вдруг выигрываешь на землю, а кредит в банке на покупку не дают. Злишься, ищешь обходные пути вместо того, чтобы остановиться и подумать – ну, раз так упорно все против, может, не твое, а? И только со временем доходит: Бог уберег – земля с обременением, влетел бы, остался без земли, но с кредитом… Так что верил Родион в такое, судьбоносное.
Но только не в этот раз. Слишком уж подозрительно быстро сестры ушли друг за другом.
– Отец обещал все объяснить. Уже восемь, что же он не выходит на связь?! – в отчаянии воскликнула Даша.
– Так в Берлине шесть утра, – машинально констатировал Родион, думая о своем. В том, что Александр Генрихович Нил эмигрировал в Германию, ничего странного не было: бизнес отжали, и навряд ли Гафуровы позволили бы ему замутить новый. А семью кормить нужно. Катерина Петровна никогда не работала, Дашка студентка, Варя вообще школьница. Но почему так поспешно бежал? Насколько Родиону было известно, оставив семью практически без средств к существованию. Какое-то слабое объяснение – то, что Гафуровы обвинили Нила в случившейся аварии. Ну, обвинили – а где доказательства? Если бы были улики против него, разве бы Гафуров не посадил за решетку преступника? Не было, выходит, никаких улик. То есть Нил не виноват. И эмигрировал он один. Почему оставил дочерей (а Варя ему была как дочь) и любимую жену? Именно любимую: Дарья утверждала, что родители жить друг без друга не могли. Мало того, что бросил семейство, так еще и женился сразу на немке. Непонятная история…
– Даш, а отец вам помогал после того, как уехал?
– Не знаю. Первое время нам было очень трудно. А потом у мамы появился этот спонсор, как мы с Варькой его называли, денег стало больше, но она все чаще оставляла нас одних. В общем, жила своей жизнью. Не думаю, что отец присылал хоть что-то, от матери я не слышала о его щедрости. А вот упреков, что нас кормит чужой человек, наслушалась. А что?
– Я думаю, не лишним будет расспросить твоего отца о том, как он жил в эмиграции. Уверен, услышим много интересного.