Кукловод. Книга 2. Партизан
Шрифт:
Келеру доводилось как-то бывать в расположении одного из партизанских отрядов. Так вот, той расхлябанности и разгильдяйства, что имели место там, здесь не было и в помине. Два отделения изнывали на самом настоящем плацу, чеканя строевой шаг и будучи при этом одеты… в австрийскую форму. Причем не меньше полудюжины щеголяли петлицами офицерского состава.
— Что это? — удивился Келер.
— Во-первых, у хорошего солдата должна быть соответствующая выправка, а у офицера и подавно. Во-вторых, форму не мешает пообмять, чтобы она не выглядела чужеродной, — пожав плечами, пояснил Шестаков.
Келер
И вместе с тем это ничуть не нарушает мирный сельский пейзаж. Разум сам собой оставляет армейскую составляющую за кадром. Возможно, сказываются полтора года войны и неодолимое желание оставить всю эту грязь и кровь позади.
— Хм. А хорошо у вас тут. Сразу вспомнилось лето в родительском поместье. — вдохнув полной грудью, произнес Келер.
— Окстись, Густав, кругом военные, красивые, здоровенные.
— И все же.
— Ну, в общем, согласен. Мне тоже нравится. Особенно вечерами, когда заканчиваются занятия и солдаты отдыхают.
В этот момент к ним подбежал с докладом дежурный по отряду. Выходило, что в отряде без происшествий, личный состав занимается по распорядку. Одна группа на боевом выходе. Одна отдыхает, сиречь, бездельничает, отъедается и отсыпается после боевого. Остальные на занятиях или при деле.
— Вот и ладушки. Веткин, а разбуди-ка мне Инютина. Пусть несется сюда скачками.
— Слушаюсь.
— Отставить. Забери вещи господина штабс-капитана и отнеси ко мне в комнату. Вот теперь все.
— Слушаюсь.
Солдат подхватил объемистый дорожный саквояж офицера и стремглав умчался в сторону дома, отведенного под штаб. Одну из комнат дома занимал Шестаков. Причем комната была не то чтобы маленькой, так что места для обоих хватит. Хозяев подпоручик без зазрения совести выпроводил проживать к родственникам. Ничего, в тесноте, да не в обиде. А с другой стороны, чего обижаться, коль скоро платит постоялец, не скупясь, и не только он, но и остальные бойцы. А незачем народ; обижать. Тем более что это для них серьезные деньги, а для партизан не очень. Они вообще народ зажиточный.
Определившись с размещением штабс-капитана, Шестаков потянул его с собой показывать свое хозяйство. Немаленькое, надо заметить, хозяйство. Коль скоро появилась возможность, то с попустительства командующего он тянул все, что только могло пригодиться. Даже если это был вопрос дальней перспективы. Ведь возможность-то есть сейчас.
Именно по этой причине у него в отряде появились два отделения, которые к разведке как таковой не имели никакого отношения. Их задачей были обеспечение потребностей отряда и охрана склада, под который был арендован большой бревенчатый амбар. В другом расположилась мастерская, куда, собственно, Шестаков и повел гостя.
И хвастовство тут ни при чем. Просто ввиду того, что артиллериста повесили на шею Шестакова, нужно было его познакомить с мастерами. В отряде их было четверо, и столько же помощников.
— Здравия желаю, ваш бродь, — едва офицеры появились в мастерской, вытянулся один из работников.
Одет в старую, местами заплатанную, но все же чистую гимнастерку. Как видно, это была сменная одежда, специально для работы в мастерской. Ничем иным это объяснить нельзя, ибо мужчина вовсе не походил на босяка, скорее уж на умудренного жизненным опытом дядьку, знающего себе цену.
— И тебе не хворать, Акинфий Никитич. Ну, чем порадуешь?
— Все вышло, как вы и говорили. Мы еще вчера на полигоне проверяли. Запал срабатывает в лучшем виде. Мы десяток гранат извели, ни одной осечки.
— Порадовал ты меня, Никитич. Вот как есть порадовал.
Вчера ему некогда было уточнять, как там что прошло, поскольку злой был, как черт, и укатил в город. А оказывается, его оружейникам было чем похвастать. И это не могло не радовать.
— Ага. Только вот теперь, того… За коз, которых на растяжки засылали, хозяевам надо бы восполнить. Мы, когда забирали, от вашего имени обещались.
— А вы что же, на боевых испытывали? На пустышках потренироваться не додумались?
— Так на пустых оно, конечно. Да ведь так можно проверить только запал. А надо было глянуть, как будет в деле-то.
— А моему слову, значит, уже не верим?
— Как можно, ваш бродь. Мы вам, как себе, верим. Но ить…
— Ясно. Лучше один раз увидеть. Ну и как? Увидели?
— Ага. Раненых будет от таких мин куда более, чем убитых.
— Ну, на другое я и не рассчитывал.
Ручные гранаты были первым приветом от полковника Федорова. Нет, мины, конечно, тоже с его легкой руки появились в войсках. Те, что ваяли в частях, прямо на коленке, были самой настоящей кустарщиной, хотя и достаточно действенной. А вот благодаря полковнику, настоявшему на централизованных поставках, появились настоящие фабричные изделия.
И вот теперь настал черед ручных гранат. Причем, как Шестаков и описывал, двух модификаций, наступательной и оборонительной. В войска они стали поступать только сейчас. Но зато сразу много. Как видно, начальство по здравом размышлении решило побыстрее избавиться от сложных в обращении до безобразия гранат Рдултовского. Нда, вот уж намудрил, так намудрил: граната с тремя степенями защиты от дурака. Да вот только чем проще, тем оно и лучше. А что до дурака, то, как ты его ни оберегай, а он все одно подорвется.
— Ладно. За коз заплатим. Из общей кассы. А чего это ты на меня так смотришь? Иль недоволен чем-то? Запомни, Акинфий Никитич, я человек не жадный, но всякую глупость из своего кармана оплачивать не собираюсь. Одолевают общество сомнения, выставите вокруг щиты или бумажные плакаты и посмотрите, как там оно будет. И потом, мясо куда дели? В котел?
— Ну а куда же его еще.
— Вот-вот. С козами все. Давай дальше. Как с миной?
— Порядок. Корпус, как вы и сказали, выгнули из кровельного железа, осколки нарубали из толстой проволоки. Две мины уже готовы. К вечеру наладим еще десяток. Процесс уже отработан, так что будем клепать сколько угодно. Только подавай взрывчатку и запалы.