Кукловод
Шрифт:
– Ты не знаешь? Ты так спокойно спрашиваешь?
– ты касаешься моей щеки кончиками пальцев, смахиваешь застывшую слезинку, и я закрываю глаза. Господь свидетель, я могла бы пройти все круги ада лишь бы только ты не отнимал руки еще мгновение, и я чувствовала это прикосновение - легкое и невесомое - кожа к коже. Возможно, ты слышишь мою немую просьбу, потому что опускаешь руку ниже, обводишь указательным пальцем контур моих губ, и мне легко стоять с закрытыми глазами, потому что я чувствую себя погруженной в грезы, вырванной из реальности. Ведь не может в моей реальности быть тебя, такого настоящего, теплого, необходимого. Не может ведь? Но ты продолжаешь говорить, и я распахиваю глаза, потому что понимаю, насколько важно успеть
– Ты, та которая предала меня?! Та, которая оказалась самой подлой лгуньей?
– Что? Я предала? Ты просто сошел с ума, Клаус! Уйди! Слышишь меня?! Что ты хочешь от меня? Что же ты за эгоист такой?
– я не могу сдержать безумный хохот и слезы, чувствуя как где-то в животе зарождается комок той истерики, которая вот-вот грозится вырваться наружу, окончательно лишив меня выдержки и разума. Я толкаю тебя ладонью в грудь, но ты не позволяешь мне вырваться из той западни, в которой я оказалась. Ты упираешь ладони в стену по бокам от моей головы, вжимаешься своим телом в мое, не позволяя мне даже шевельнуться, а лишь давая возможность всхлипывать и глотать слезы.
– Перестань! Мне надоела твоя показная истерика! Не будь такой лицемеркой!
– ты зло шипишь, приблизив свое лицо вплотную к моему. А у меня нет сил отвечать, потому что я раздавленна огромным грузом воспоминаний, страданий, переживаний, которые душат меня, заставляют оседать на пол, сдирая локти до крови о шершавую поверхность стены. Но ты дергаешь меня за запястья, трясешь сильно, и я действительно чувствую себя куклой. Тряпичной, безвольной, обмякшей в жестоких объятиях, готовой упасть под ноги бесформенной тряпкой, погибнуть наконец-то. Лишь бы не чувствовать ничего.
– Никлаус, перестань! Перестаньте оба!
– я вздрагиваю, когда слышу голос Никки. Ты же небрежно произносишь, ни на мгновение не отводя от меня взгляд:
– Николетта, уйди.
– Черта с два, Никлаус! Ты в моем доме! Идемте вниз, нам очень многое нужно обсудить. Ну же!
– несколько мгновений ты продолжаешь стоять неподвижно, пока я пытаюсь выровнять дыхание, но потом все же медленно отстраняешься и коротко киваешь, властно обхватываешь мое запястье ладонью и тащишь вслед за собою…
========== Глава 41. My obsession ==========
Я не планировала сегодня писать главу, но услышала песню, текст которой попал в абсолютное “яблочко” по настроению. Я не удержалась, поэтому прошу прощения за ошибки, писалось очень быстро. Песня Cinema Bizarre “My obsession”. Слушать оооочень желательно, там потрясающий по смыслу текст.
На улице занимается рассвет, небо стремительно светлеет на горизонте, а снег все так же медленно падает, оседая мокрыми хлопьями на оконном стекле. Я сижу на холодном полу, прижавшись спиной к кровати и невидящим взглядом смотрю в окно. Лишь бы не смотреть на тебя, сидящего напротив. Тоже на холодном мраморе, но возле двери. Твои глаза закрыты, только ресницы дрожат, отбрасывая длинные тени на щеки. Я чувствую себя опустошенной, пустой оболочкой, плотью без души. Может быть ты чувствуешь себя также.
Это неудивительно, ведь весь вечер и ночь наши эмоции сменяли друг друга с безумной скоростью. Многое было сказано, о многом мы смолчали. Мысли метались в голове, но я не имела ни сил, ни желания собирать их воедино. Как смириться с тем, что причиной, приведшей к годам разлуки, была обычная хитрость, придуманная Ребеккой и Элизабет? Я все еще помню неверие в твоих глазах, когда я, сбиваясь, рассказывала о записке, оставленной мне. Я помню, как ты сначала спокойно объяснял, что написал те слова, но адресовал их Лиз. Она всегда гуляла по утрам, и в тот раз тоже ушла, хотя накануне ты и просил
И вот сейчас мы сидим напротив, и просто молчим уже который час. Иногда я чувствую на себе взгляды, но не оборачиваюсь. Лишь когда ноги немеют окончательно, я медленно поднимаюсь и подхожу к окну, рассматривая волшебные морозные узоры на стекле.
– Это был просто повод уехать?
– твой голос причиняет боль, твой вопрос же, напротив, заставляет усмехнуться невесело и сердито поджать губы.
– Считаешь, что я вру? Спроси у своей сестры. Или ты уже спрашивал? Ну и как? Правду сказала?
– я знаю, что делаю тебе больно. Ребекку ты любишь больше всех, и, Богом клянусь, я бы многое отдала, чтобы найти способ скрыть от тебя ее участие в этом фарсе. Но поздно уже. Слишком поздно, Клаус.
– Ты не поняла вопрос. Я спрашиваю, испытала ли ты облегчение, когда подумала, что я отпустил тебя?
– мне хочется захохотать, настолько нелепо для меня звучит твой вопрос. Облегчение? Нет, я чувствовала себя брошенной, потерянной, ненужной, но никак не свободной. Я разучилась быть свободной.
– Нет. Меня никто и нигде не ждал, - я чувствую, как мой голос дрожит, поэтому спешу крепко стиснуть зубы и добавляю уже твердо: - Я просто растерялась сначала, но потом взяла себя в руки, и все стало замечательно.
– Вру. Как же безбожно я вру. Но я не буду описывать тебе мой ад. Ты не поймешь.
– Замечательно, - ты эхом повторяешь мое последнее слово, в твоем голосе слышится обида, и уже совсем скоро ты даешь понять, чем она вызвана.
– То есть, пока я искал тебя, пока сходил с ума, мысленно уже похоронив, тебе было замечательно?
Я все же оборачиваюсь, сажусь на свое излюбленное место на подоконнике и несколько минут просто смотрю тебе в глаза. Раньше я бы думала, как ответить, чтобы не рассердить тебя. Раньше я бы боялась умереть, потерять кого-то. А сейчас мне некого терять. Никки ты не тронешь, как бы не злился на нее. Да и Стефана, как выяснилось во время откровений сегодняшней ночи, ты знаешь очень давно. Ты заставил его вспомнить далекие годы, тем самым и для Стефана превратив эту ночь в преисподнюю, вернув все самое болезненное из прошлого. Что касается Деймона, то мне уже и не верится, что когда-то между нами что-то было, что были времена, когда я и жизнь отдала бы за него. Умереть я тоже не боюсь. Есть вещи пострашнее смерти. Поэтому я не раздумываю, говоря то, что чувствую, не подбирая правильных или осторожных слов.
– Неужели ты настолько большой собственник, Клаус? Я же всего лишь вещь, ты не раз давал мне это понять. Так зачем такие жертвы? Хочешь превратить мою жизнь в ад, наказать?
– Я не буду отвечать на глупые вопросы, - ты злишься, как я и предполагала, а потом все же поднимаешься на ноги и, подойдя к шкафу, открываешь дверь, сгребая мою одежду в охапку и бросая на кровать.
– Что ты делаешь, Клаус?
– равнодушно интересуюсь я. Я чувствую себя странно, как на качелях: эмоции то захлестывают меня, накрывают с головой, и тогда мне хочется и плакать, и смеяться, и обнять тебя крепко-крепко, и прогнать, как можно дальше, а уже через мгновение мне плевать буду ли я с тобой или одна, жива или мертва, счастлива или несчастна. Что-то во мне сломалось давно, и даже годы не смогут излечить меня полностью. Я не смогу заполнить ту пустоту, которая образовалась во мне.