Кукловод
Шрифт:
– Да, Кэр, я слышу. Я прилечу ближайшим рейсом, - на другом конце провода слышится какой-то посторонний шум. Не удивлюсь, если Стефан уже начал собирать вещи.
– Нет, это совершенно необязательно! Мне просто нужно было с кем-то поговорить. Тебе не стоит срываться с места из-за меня, - конечно, мне хочется, чтобы рядом был еще один друг. Но заставлять его наблюдать за Еленой, которая сейчас с Деймоном, слишком жестоко. Как-то отстраненно я ловлю себя на мысли, что я-то сама совершенно не ревную старшего Сальваторе. Я наконец-то свободна от былой зависимости и вполне искренне
– Не спорь, - Стефан прерывает мои раздумия, - мне давно пора вернуться и окончательно расставить все точки. А пока держись. Ты не одна.
– Спасибо тебе, - у меня дрожит голос, поэтому, не дождавшись ответа, я сбрасываю вызов. “Держаться” не так легко, как хотелось бы, но я буду пытаться.
Взглянув на часы, которые показывали уже два ночи, я с грустью признаю, что тебя ждать уже не стоит. Согнувшись в клубок и обняв соседнюю подушку, я быстро проваливаюсь в тяжелый сон без сновидений.
***
За окном только-только начинает заниматься рассвет. Я спала всего лишь несколько часов, но нервное напряжение дает о себе знать: я резко распахиваю глаза, как будто меня окатили ушатом ледянной воды, мигом согнав всю сонливость. А еще через секунду я понимаю, что не одна.
Во сне ты напоминаешь совсем мальчишку: расслабленное лицо, приоткрытые губы и длинные тени на щеках, отбрасываемые ресницами. Не сдержав порыв, я провожу пальцем по скуле, а потом уголку рта. Ты все же вернулся… Эта мысль согревает, поэтому я аккуратно устраиваю голову у тебя на плече и закрываю глаза. И пусть сон больше не вернется, зато я впервые за последние сутки согрелась и чувствую себя в безопасности. Ты никогда и никому не позволишь причинить мне боль. Я знаю.
Наверное, я все же уснула, потому что когда меня будит легкое касание теплых губ ко лбу, за окном уже ярко светит осеннее солнце. Я открываю глаза и, обняв тебя за шею, подставляю под поцелуй губы.
– Доброе утро, - тихо произносишь ты и целуешь меня. Впрочем, отстраняешься ты довольно быстро и, сощурив глаза, интересуешься: - Это значит, что я прощен?
– Хм… Не знаю-не знаю, - мне нравится дразнить тебя, поэтому я задумчиво прикусываю губу, поглаживая твою шею.
– Может и прощу, если расскажешь, где был полночи.
– Разговаривал с мамой, - всю игривость и кокетство сразу смывает, я хмурюсь и, подтянув одеяло на груди, сажусь прямо.
– И как? Все хорошо?
– Да. Она меня простила. Удивительно, - твой голос задумчивый и тихий. Ты действительно потрясен благородством и всепрощением Эстер, а мне хочется вопить “не верю!” Я помню, как она смотрела вчера. Она холодная и пустая, в ней нет той материнской теплоты, которую вы ищете. Ну как ты не замечаешь, Клаус?
– Кто ее вообще выпустил? Где был гроб? Я ведь его не видела никогда.
– Это длинная история. Честно говоря, я и сам еще не разобрался, но если передавать лишь краткую суть, то, действительно, твои друзья наделали в штаны, думая, что приезд моей семьи знак, что и мы с тобой вскоре присоединимся к жителям этого милого городка. Решив во что бы ни стало воспрепятствовать этому,
Я не могу сдержать слез. Как же мне больно за тебя! Ты любишь мать и настолько ослеплен, что и не замечаешь, как трещит по швам вся эта логическая цепочка. Что-то упорно не сходится, а ты и не видишь.
– Клаус, тебе не кажется, что это странно? Она простила тебе убийство и годы заточения? Что с ней было все это время, где она находилась? Что она знает о тебе?
– Знаешь, - он издевательски кривит губы и отстраняется, - не суди по себе. Да, я убил ее. Да, я чудовище. Но, наверное, она достаточно сильно любит меня, чтобы принять любым, - ты не говоришь это жуткое “в отличие от тебя”, но я-то знаю, что именно об этом ты думаешь. Глупый ты, Клаус! Только лицемер или безумный может любить абсолютное зло, которым тебя, я уверена, считает Эстер. Я бы никогда не полюбила тебя, если бы в тебе не было ничего светлого. Но оно есть, и это позволяет мне оправдывать все твои поступки. Как же Эстер оправдывает твою жестокость, не видя твоей доброты? Я не знаю.
– Надеюсь, ты прав, - мне больше нечего сказать, поэтому я быстро встаю и направляюсь к ванной комнате. Мне необходимо еще раз увидеть твою мать. А вдруг я действительно неправа? Ведь, в конце концов, это может быть банальная ревность к еще одному значимому человеку в твоей судьбе.
***
Я громко кашлянула, и теперь жду, когда же наконец-то Эстер обратит на меня внимание.
– Ох, Кэролайн, доброе утро!
– подняв голову от какой-то толстой книги, произносит твоя мать. На ее лице улыбка, но, как по мне, это больше напоминает гримасу. Я быстро отдергиваю себя, ведь я пообещала, что не буду относиться к Эстер предвзято.
– Доброе утро, - я чувствую себя неловко и так, но смущение вдвойне увеличивается, когда меня подхватывают под локоть и усаживают на диван.
– Это хорошо, что ты сама меня нашла. Я очень хотела поговорить с тобой, Кэролайн!
– Серьезно? О чем же?
– я имитирую заинтересованность, хотя на деле больше наблюдаю за мимикой и жестами Эстер. У нее холодные глаза. Ничего не могу поделать с первичной неприязнью, хотя и стараюсь.
– О Клаусе.
Мне хочется хмыкнуть. Какая неожиданность, ей-Богу. Но я сдерживаюсь и, сложив руки на коленях, киваю, произнося:
– Я слушаю.
– Знаю, что ты с ним не по своей воле, - Эстер смотрит на меня изучающе, я же огромными усилиями сохраняю нейтральное выражение лица. Облегчать ей задачу я не планирую.
– Ты еще совсем молода, Кэролайн. Понимаю, насколько тебе сложно быть оторванной от близких и родных мест. Мне искренне хотелось бы тебе помочь.
– Каким образом?
– как бы я не старалась, в вопросе все равно прорезаются металлические нотки. Видимо, Эстер не сообщили, что все мои близкие - это ты, твоя семья и Стефан с Никки. Все остальные не прошли испытаний трудностями, которые бывают в любой дружбе.