Куколка
Шрифт:
Сколько времени он простоял на коленях, всхлипывая, он не знал.
Он встал только тогда, когда раздался грохот, и дом рухнул, превратившись в гигантский костёр, а облако красных искр поднялось в ночь. Дом исчез. Не осталось ничего, кроме почерневших труб дымохода.
И Су-Ли исчезла вместе с ним.
Она не смогла бы этого пережить.
Кукловод не хотел, чтобы ты вошёл туда. Он не хотел, чтобы ты разрушил его чары. Он удержал тебе, принеся небольшую жертву… отрезал большой палец, чтобы спасти всю руку.
Кукловод использовал огонь. Как и раньше, в закусочной, когда трупные манекены вспыхнули пламенем.
Оцепеневший, застрявший между пробуждением и кошмаром, Лекс, спотыкаясь, шёл по улице, просто двигаясь вслепую, без определённой цели. Раньше, до пожара, он думал, что может просто войти в дом, схватить Су-Ли и убраться из Стокса, причинив ему такую боль, что город сам их выплюнет.
Но теперь он не был заинтересован в уходе.
Он хотел остаться.
Он хотел найти Кукловода и уничтожить его.
И именно в этот момент, он посмотрел на восток и увидел оранжевое зарево на горизонте, которое медленно угасло. Он не думал, что это уловка. Он должен был пойти туда, потому что это был источник этого кошмара.
40
Фонарик.
Рамона решила, что ей нужен фонарик. Наткнувшись на витрину с надписью "СКОБЯНАЯ ЛАВКА", она вошла внутрь. Дверь была открыта. Конечно, она была открыта. В Стоксе всё было открыто. В Стоксе можно было доверять соседям и не беспокоиться о ворах или людях из большого города. Странный термин. Люди из большого города. Фраза человека, который провёл всю свою жизнь в маленьком городке, потому что был слишком консервативен, чтобы покинуть его.
Люди из большого города. Эти кишащие крысами места прогнили вместе с ними. И большинство из них – грязные чужеземцы. Иммигранты. Мусор со всех концов света.
У нее перехватило дыхание. Она уже начинала верить, что это голос Кукловода. Узкое мышление параноика-ксенофоба.
Найти фонарик оказалось достаточно легко.
Она рассчитывала на маленький светодиодный фонарик, но всё современное было чуждо Стоксу, поэтому ей пришлось довольствоваться тяжёлым фонарём из нержавеющей стали. Его тяжесть нравилась ей. В отличие от современных, которые, вероятно, разбились бы от простого падения, этим можно было размозжить череп.
Ну ладно, в путь.
Она шла наугад, неуклонно продвигаясь на восток, хоть все улицы и выглядели одинаково. Это была иллюзия, чтобы сбить её с толку и заставить ходить кругами. Лабиринт, но, как и в любом лабиринте, в нём должен был быть выход.
А потом ... бинго.
Будь я проклята.
Перед ней раскинулся большой парк. Обычный городской парк со скамейками, деревьями и тёмной громадой военного мемориала в отдалении. Она увидела неподалёку фонтан, который ожил, как только она посмотрела на него - искрящаяся вода, окрашенная в оранжевые, синие и зелёные цвета огнями снизу.
– Очень мило, - пробормотала она.
Ориентируясь с помощью фонарика, она вышла на небольшой мостик, перекинутый через бурлящий ручей. Среди кувшинок квакали лягушки. На перилах были вырезаны имена влюбленных. Интересно. Она изучала их все на свету, проверяя даты, вырезанные там. Ни одной позднее, чем 1960 год. Как она и подозревала. Великий пожар выжег это проклятое место
Рамона пересекла мост и вышла на дорожку. Она продолжала водить лучом фонарика, стараясь обнаружить кукольных людей до того, как они заметят её, если это возможно. Но их не было. Они снова погрузились в спячку, как будто Кукловоду время от времени требовался отдых. Тот, кто стоял за всем этим, должно быть, тратил много энергии, чтобы поддерживать иллюзию.
Она вышла на открытую площадку с арочной сценой и рядами деревянных сидений, привинченных к бетонной плите. Прекрасное место, чтобы послушать концерт в летний вечер. Она приказала себе двигаться дальше, но застыла на месте. Здесь что-то есть. Она должна доверять своим инстинктам.
Но что она ищет?
Это место говорило с ней, но её разум был забит всякими мыслями. Ей нужно было расслабиться как на йоге: опустошить свой разум и двигаться по течению. Она не была уверена, что это сработает, но у неё возникло внезапное необъяснимое желание подойти к сцене. Она протиснулась между рядами сидений и положила руки на пол сцены.
Здесь что-то есть.
Она чувствовала это.
Да, энергия концентрировалась здесь. Она не была ни отрицательная, ни положительная, просто поток энергии, памяти, стекающийся сюда как листья, плывущие по ручью. В давно минувшие дни здесь каждый четверг вечером проводились концерты. Обернувшись, она увидела их в темноте, всех добрых людей Стокса, которые сидели там, постукивая ногами и хлопая в ладоши, в то время как позади неё играл оркестр, фальшивя, как и все городские оркестры, но никто, казалось, не замечал этого. Там, на зелёной лужайке, продавцы раздавали хот-доги, воздушные шары, арахис и газировку. Она заметила, что мужчины были в костюмах, а дамы - в летних платьях и больших широкополых шляпах с цветами. Даже дети были красиво одеты.
Был ли город таким на самом деле?
Или Кукловод хотел запомнить его таким?
Не думай. Чувствуй.
Пусть всё идёт своим чередом.
Странное электричество проходило через её артерии и вены, стекаясь прямо в голову. Новый образ. Стояла середина лета. Все киоски заколочены. На их крышах гнездились птицы. Несколько досок отвалилось и скрипело на ветру. Весь парк был заросшим и заброшенным. Даже маленький мостик вдалеке ... ограждения были сломаны, ручей пересох. С такого расстояния она физически не могла этого рассмотреть, но она всё прекрасно видела, даже надпись на перилах:
К ЧЁРТУ СТОКС
Эти воспоминания причиняли Кукловоду боль. Это было оскорбление для него, пощёчина.
Рамона очень хорошо чувствовала его боль... боль, граничащую с яростью. Она почувствовала запах горящей резины. Да, возле ручья лежала груда шин, которые кто-то поджёг. Подростки. Они пили и ругались, мусоря и мочась в траву. Что-то произошло. Что-то сильно изменило Стокс.
Но что именно? Что, чёрт возьми, это было?
Рамона заметила старую сгорбленную женщину, сидящую на краю сцены. Несмотря на летнюю жару, она была закутана в какую-то тёмную шаль, такую же старую и изношенную, как и она сама. Рамона видела её лицо. Оно было древним и сморщенным, как персиковая косточка, с бледной кожей, усеянной множеством морщин. Она что-то бормотала. Зубы у неё были серые и узкие, гниющие на чёрных деснах. Один глаз был обычным, но другой - бледным, почти серебристым.