Кукушкины дети
Шрифт:
– Так ты обо мне переживаешь? – Дмитрий усмехнулся. Наташа осеклась, встретившись с ним взглядом.
– Ты думаешь, я глупая? – потускневшим голосом спросила она.
– Я думаю, что ты ищешь объяснения случайностям и совпадениям. Ещё и готова пожертвовать своим приданым ради этой идеи.
– Зато ты не умрёшь, – севшим голосом припечатала Наталья, твёрдыми руками аккуратно сложила газету и направилась к двери.
– Подожди, – голос брата остановил её на пороге. – Ты правда поедешь одна?
– Я всё придумала, – Наташа с готовностью вернулась обратно. – Папенька хочет, чтобы я продолжала учиться, но не может найти преподавателя, который его устроил бы. Я узнала – в Перми есть академия искусств, совсем небольшая, но её хвалят. Так почему бы мне не отправиться впереди вас, чтобы познакомиться с директором? Ведь я, – она заговорщически наклонилась к брату, – писала ему о том, как хочу учиться именно там, и он меня ждет, чтобы познакомиться. Но сделать это надо как можно быстрее, ведь мест в классе фортепиано так мало, а расхватывают их так быстро, – Натали скорбно поджала губы.
– А у тебя талант не только к инструменту, – хмыкнул Дмитрий. – Врёшь ты так же виртуозно.
Наташа улыбнулась уголком рта.
– Но мне нужна твоя помощь. У меня не получается написать ответное письмо: почерк выходит слишком похожим на мой.
Не проронив ни слова, Дмитрий вытащил из ящика перо и несколько чистых листов бумаги.
Когда Натали за общим ужином вручала отцу листок, испещрённый округлыми маленькими буквами с игривыми завитками, ей даже не пришлось имитировать волнение.
Алексей Власович прочитал его раз, то приближая, то отдаляя от глаз, потом второй, нацепив на кончик носа очки с круглыми стеклами; потом позвал Софью Фёдоровну и прочёл письмо вслух. И именно в этот момент Наташа нервничала сильнее всего: мать вполне могла бы не отпустить её, особенно, сразу после смерти Михаила. Но та лишь с отсутствующим лицом кивала в такт словам. Пообещав подумать, Алексей Власович продолжил трапезу.
На следующее утро, сразу после завтрака, он позвал Натали к себе в кабинет, разложил на столе карту и начал объяснять, в каких гостевых дворах остановиться на ночь, где показать подорожную грамоту, где перекусить горячим и вкусным. Пометив все необходимые места на карте, Алексей Власович открыл шкатулку, отсчитал несколько десятков бумажных купюр, положил их в конверт и отдал Наташе. Кликнув дворовых, приказал помочь Натали собрать всё самое необходимое.
– Меня печалит, что тебе придётся ехать одной, – он сжал руки дочери в своих сухих ладошках. – Но Николя принимает дела, а Дмитрий… – спутанные бакенбарды Грушевского негодующе встопорщились. – Дмитрий не сможет составить тебе достойной компании. Может, это лучшее время… чтобы ты не принимала участия во… во всём этом, – сбивчиво закончил он и разжал пальцы. – Закажу тебе сани на завтрашнее утро. Если всё пойдет гладко, дорога не займет много времени.
Натали безмолвно согласилась.
Сборы вышли сумбурные: несмотря на то, что впереди были почти целые сутки, Натали торопилась. Казалось, что, замедлись она хоть на секунду, или заметь её папенька сидящей без дела, он пересмотрел бы своё решение. Сложив в саквояж несколько платьев, ночную рубашку и несколько комплектов белья, а в плоскую кожаную сумку – деньги, документы и газетные вырезки о пермском колдуне, Натали сначала присела, но потом тут же вскочила и начала зачем-то прибирать свою комнату. Медленно и методично она вычищала даже самые труднодоступные уголки, убирала все свои вещи в шкафы и ящики. Что-то в глубине души подсказывало, что больше в этот дом она не вернется.
И это чувство не дало ночью заснуть.
На следующее утро, как и обещал Алексей Власович, её ждал возок, запряжённый тройкой крепконогих лошадей. Сердечно попрощавшись с родителями и, достаточно скупо, с Дмитрием – Натали казалось, что она может расчувствоваться, передумать и остаться с братом на столько, на сколько позволит судьба, – девушка забралась в возок.
Дорога оказалась сложной. Не потому, что в возке было холодно – в окружении перин и пуховых подушек Натали чувствовала себя более чем уютно, – а потому, что ей было ужасно скучно. Пейзажи были однообразно-белыми, книг она не взяла, стараясь собрать необходимый минимум. Некоторое время она потратила на то, чтобы записать хронологию событий и нарисовать генеалогическое древо (ей почему-то казалось, что это могло быть полезным). На смене лошадей попыталась побеседовать с извозчиком, которого, как оказалось, тоже звали Мироном, но тот не привык к разговорам с дворянами и отвечал односложно. От скуки Натали то пялилась в ослепительную белизну, изредка перемежающуюся изогнутыми силуэтами деревьев, то дремала, то и дело просыпаясь от тряски на ухабах.
Ночь в гостевом дворике оказалась вполне себе пристойной: еда и питье были дешевыми, комната – чистой и тёплой, а хозяин душевно пообщался с Наташей о том о сём, подкладывая ей и Мирону свинины с галушками. Но Наташа всё равно извертелась в попытках уснуть: матрас был непривычно жёстким, с первого этажа до поздней ночи доносились громкие голоса и смех, да и, в целом, она всегда плохо спала на новом месте. Грядущая встреча с колдуном волновала неизвестностью. Но это было не так плохо: большую часть следующего дня Наташа крепко проспала в возке, и, когда проснулась, до Перми оставалось не так уж много.
В город въехали, когда было уже основательно темно, но по улицам, освещённым газовыми фонарями, сновали торопливые прохожие, неспешно прогуливались парочки и бегали дети, швыряясь друг в друга снегом. По приказу Алексея Власовича, Мирон привез молодую барыньку к очередному гостевому дому, где та могла передохнуть и привести себя в порядок перед “встречей с директором”.
На следующее утро Мирон доставил Натали к дверям академии и, пожелав удачи, отправился в обратную дорогу. Когда возок скрылся за поворотом, девушка наняла местного извозчика, вернулась за вещами в гостевой дом, сдала ключи от комнаты и отправилась навстречу неизвестности.
На этот раз, поспать не вышло бы: в отличие от возка, в санях было ужасно холодно, и, ко всему прочему, когда выехали из города, поднялся ветер – такой сильный, что в какой-то момент Натали поняла, что ещё чуть-чуть – и она обморозит щёки.
Но вскоре въехали в лес. Дорога стала ощутимо хуже; лошади сбавили скорость, а чуть дальше и вовсе остановились.
– Приехали, барышня, – сипло крикнул извозчик. – Дальше не поеду – буря недавно прошла, дороги до Белавино нет.
Натали высунула нос из шарфа, оглядываясь. Они стояли посреди леса, а справа от саней вглубь голой чащи струилась тропинка.
– Так вот же, – неуверенно ткнула она пальцем в утоптанный снег.
– Лошадь завязнет, – добродушно, как на блаженную, посмотрел на неё дядька-извозчик. – Дальше только ножками.
Перед тем, как бросить её одну посреди леса, мужик услужливо повытаскивал из саней чемоданчики, шустро забрался на козлы и, причмокнув губами, щёлкнул вожжами.
Проводив сани растерянным взглядом, Натали огляделась. Она была совершенно одна. Взвалив на плечо саквояж, который больше не казался таким уж маленьким, Наташа повесила сумку на грудь и неспешно потрусила по засыпанной снегом дорожке.