Кулак Аллаха
Шрифт:
Еще большее внимание сотрудников отдела привлекла реакция иракцев на бомбовый удар Дона Уолкера. Вокруг оголенного цеха стояли пять гигантских подъемных кранов; как нацелившиеся на лягушку цапли, они устремили свои стрелы внутрь огромного здания. Если учесть, сколько иракских предприятий было разрушено за последние дни, то краны такой мощности должны были направляться только на самые важные объекты.
Вокруг цеха и внутри его кишели толпы рабочих, цеплявших диски к стропам кранов.
– Вы пересчитали этих парней, Чарли?
– Их
– А эти диски, – полковник Битти заглянул в рапорт офицера разведки «Рейнджера», – эти соты для пчел-великанов, что это такое?
– Понятия не имею, сэр. В жизни не видел ничего подобного.
– Что ж, что бы это ни было, но мистеру Саддаму Хуссейну они, очевидно, очень нужны. Тармия действительно не числится в перечне целей?
– Не числится, сэр. Но обратите внимание вот на это.
Сержант вытащил из папки еще один аэрофотоснимок и показал пальцем.
– Ограждение из колючей проволоки, – догадался полковник.
– Двойное ограждение. А здесь?
Полковник взял лупу и внимательно рассмотрел фотоснимок.
– Заминированная полоса… зенитные батареи… сторожевые вышки. Чарли, где вы все это раскопали?
– Вот здесь. Взгляните на крупноплановый снимок.
Полковник Битти долго смотрел на аэрофотоснимок Тармии и окрестностей, сделанный с очень большой высоты, потом выдохнул и воскликнул:
– Боже мой, придется срочно пересмотреть нашу оценку всей Тармии. Как мы могли ее упустить?
Причины, по которым гигантский промышленный комплекс в Тармии, включавший триста восемьдесят одно здание, был отнесен к мирным объектам, позднее стали частью фольклора среди тех, кто всю войну почти не покидал подземелье «Черной дыры».
Все они были британцами или американцами, и все прошли школу НАТО. Они учились обнаруживать советские объекты и невольно переносили свой опыт и знания на Ирак.
На аэрофотоснимках они всегда отыскивали одни и те же признаки. Если здание (или комплекс зданий) являлось важным военным объектом, то оно должно было располагаться в запретной зоне, охраняться от тех, кому доступ закрыт, и быть защищено от возможного нападения.
Были ли в Тармии сторожевые вышки, заминированные полосы, казармы? Были ли там колеи, пробитые снующими туда-сюда тяжелыми грузовиками, высоковольтные линии электропередачи или достаточно мощная электростанция на самом объекте? Все эти признаки свидетельствуют о военном характере объекта, а в Тармии, казалось, ничего подобного не было.
Сержант британских ВВС, руководствуясь одной лишь интуицией, решил перепроверить снимки всего района Тармии, сделанные под очень большим углом. На них он нашел все: колючую проволоку, зенитные батареи, казармы, укрепленные охраняемые ворота, ракетные установки, минные поля. Но только все очень далеко.
Иракцы попросту обнесли колючей проволокой огромную территорию размером сто на сто километров; в Западной и даже в Восточной Европе что-либо подобное
В центре этого гигантского квадрата был построен промышленный комплекс. В него входили 381 здание (из которых, как выяснилось позднее, семьдесят работали на военную промышленность Ирака). Здания и сооружения были разбросаны на площади пятьсот акров, чтобы уменьшить потери при возможных бомбардировках.
– А линии электропередачи? Откуда здесь взять электроэнергию хотя бы на то, чтобы включить электробритву?
– Посмотрите вот тут, наверху, сэр. В сорока пяти километрах к западу. Линия идет в обратном направлении. Ставлю пятьдесят фунтов против пинты теплого пива, что эта линия сооружена для отвода глаз. Настоящий кабель проложен под землей и идет в центр Тармии вот от этой электростанции мощностью сто пятьдесят мегаватт.
– Сукины дети, – выдохнул полковник. Потом он выпрямился и схватил стопку фотографий. – Отличная работа, Чарли. С этими картинками я пойду прямо к Бастеру Глоссону. Но ждать нельзя. Если этот оголенный цех так нужен иракцам, то мы должны превратить его в пыль.
– Слушаюсь, сэр. Я включу объект в перечень для бомбардировок.
– Но не на три-четыре дня. На завтра. Кто у нас свободен?
Сержант подошел к компьютеру и набрал запрос.
– Никто, сэр. Все подразделения уже получили задания.
– Нельзя ли отвлечь хотя бы эскадрилью?
– Боюсь, что нет. Из-за охоты за «скадами» мы и так отстали от графика. Впрочем, подождите, на «Диего» базируется 4300-е авиакрыло. Оно свободно.
– Отлично. Поручите это «баффам».
– Прошу прощения, сэр, – заметил сержант, стараясь выражать несогласие по возможности более мягко, – но «баффы» не отличаются точностью бомбометания.
– Послушайте, Чарли, через двадцать четыре часа иракцы вывезут из Тармии все до последнего гвоздя. У нас нет выбора. Дайте задание «баффам».
– Слушаюсь, сэр.
Беспокойная натура не позволила Майку Мартину хорониться на вилле советского дипломата более нескольких дней. Русская кухарка и ее муж были в смятении; по ночам им не давала заснуть неумолчная какофония разрывов бомб и ракет и бесконечный грохот иракской зенитной артиллерии, имевшей, по-видимому, неисчерпаемые боеприпасы, но практически беспомощной в борьбе с авиацией союзников.
С опаской выглядывая из окон, русские призывали проклятья на головы всех американских и британских пилотов, но на вилле уже стал ощущаться недостаток продуктов, а в сложных ситуациях русский желудок всегда был самым весомым аргументом. В конце концов было решено все же послать садовника Махмуда на базары.
На третий день после возобновления своих велосипедных поездок по городу Мартин заметил меловую отметку. Она была начерчена на задней стене одного из старых домов в Карадит-Мариаме и означала, что в соответствующем тайнике Иерихон оставил письмо.