Культура древнего Рима. Том 2

Кнабе Георгий Степанович

Чаще других в сельских местностях упоминается о коллегиях жрецов, «первом жреце» (МАМА, V, 173), по наследству исполняющем обязанности жреца, о семье жрецов. Изредка есть упоминания о религиозных коллегиях, члены которых исполняют похоронный обряд. Однако коллегий ремесленников, объединенных по профессиям, имевших такое широкое распространение в городах, или товариществ, совместно отправляющих культ какого-либо божества, в деревнях, как правило, не было.

Анализ источников позволяет сделать вывод о различном отношении к коллегиям и их организации в городах и сельской местности. И дело здесь не только и не столько в количественном соотношении. Конечно, ремесленников в деревнях было значительно меньше, чем в городах, однако имелись и большие деревни, насчитывавшие не один десяток ткачей, каменотесов, горшечников, специалистов разных

профессий, где коллегий также не было. Каждый из них работал самостоятельно, и нередко на каком-либо надгробном памятнике или стеле можно было прочитать имя каменотеса — такой-то сделал . Данное обстоятельство было тесно связано со спецификой социального устройства общины: будучи замкнутым целым, единым в своей основе, она не допускала никаких посторонних организаций, сообществ, товариществ. Наличие коллегий жрецов в деревнях подтверждает эту мысль: жрецы, особенно когда они превращаются в наследственную касту, не являются уже больше рядовыми членами общины и не входят в «фискальный круг» общины. С другой стороны, наличие большого числа коллегий и фиасов в городах указывает на то, что полис не препятствовал возникновению внутри своей структуры посторонних ему организаций, а в ряде случаев их даже поддерживал.

5. ОТНОШЕНИЕ К РОДСТВЕННИКАМ И СОСЕДЯМ

Каждый горожанин повседневно и ежечасно сталкивался со своими соседями по дому (если он был многоэтажный и многоквартирный), по улице, встречался с ними на агоре, в храмах, портиках, термах, ремесленных мастерских, при выполнении религиозных обрядов. Одним из ярких источников, по которым можно судить об отношении горожанина к родственникам и соседям, являются проклятия на надгробных памятниках тем, кто осквернил могилу. Варианты их различны. Например, в надписи из Силанда (ТАМ, V, 1, № 64) Аталанта, дочь Онесифора, «пугает» нарушившего покой ее могилы (а она ставила надгробие при жизни) тем, что осквернитель не получит воды из святилища богини Анаит. Комментатор этой надписи (Л. Робер) приводит мнение К. Буреша, считавшего, что ритуал культа богини Анаит, заимствованный от персов, был тесно связан с водой, с источником [430] .

430

Revue Numismatique, 1976, VI, 18, 1976, 45 sq.

Жителям города Саитты, чтобы они не нарушали покой могилы, адресовалось следующее проклятие: «Да не будет ему море годным для плавания, земля — удобной для обработки, да не будет ему потомства» (ТАМ, V, 1, № 101).

Надпись на надгробном памятнике в одном из карийских городов (CIG, № 2685) гласит: «Я не хочу, чтобы кто-нибудь был бы здесь похоронен, кроме моего рода». За нарушение этого распоряжения — штраф в 500 денариев.

В ряде лидийских надписей, помимо указания на размер штрафа, подчеркивается, что данным памятником или могилой наследникам пользоваться не разрешается (CIG, № 3270, Bnresch, № 58; ВСН, 1977, CI, 1, р. 44) [431] .

431

Это выражение является точным аналогом латинской формулы hoc monumentum heredem поп sequitur, настолько часто встречающейся в надписях, что имелось даже общепринятое ее сокращение — HMHNS, по образцу, например, SPQR — senatus populusque Romanus.

Не случайно, видимо, в надгробных надписях Памфилии говорится, что наследники обязаны похоронить своего завещателя не позднее чем через три дня после его смерти [432] . В противном случае они платят штраф в казну (SEG, XVII, № 635). Можно понять, что необходимость такого условия была вызвана реальными житейскими ситуациями, а это свидетельствует о весьма сложных отношениях между членами одной и той же семьи, не говоря уже о тех случаях, когда наследники были не родственниками, а соседями умершего, просто его .

432

В надписи это обозначено термином , что, согласно лексиону Лидделла — Скотта, значит close, fasten up of a tomb .

В городах запрет на похороны в чьей-то могиле других лиц обычно выражался в такой форме: здесь похоронен такой-то и такая-то и никто другой (ojosvi ; — ТАМ, V, 1, № 739–239/40 г. н. э.

Другим способом охраны могилы является указанный в надгробной надписи штраф за порчу могилы с точным обозначением, куда его платить: либо в государственную казну (ТАМ, V, 1, 741), либо в казну города или деревни. Суммы могли быть при этом совершенно различными. В надписи из местечка Канителида (Киликия) (IGRR, HL № 866) штраф в императорскую казну составлял 1000 денариев, в казну города Себасты-8000 и в казну народа Канителиды — 2500 денариев.

На надгробном памятнике, где обычно перечислены имена домочадцев, может встретиться и вовсе лаконичная фраза: «только им и никому другому» (IGRR, III, № 648, 652, город Идебесс в Писидии).

В одной из ликийских надписей из города Антифелла (ТАМ, V, 1, № 56) сказано: того, кто повредит или перекупит памятник, ожидает гибель от руки богини Лето. В пафлагонской надписи из Олимпа (IGRR, III, № 750) говорится, что данная могила приготовлена для Семпрония, сына Никета, его дочери и ее мужа «и для тех, кому бы я и моя дочь дали письменно разрешение». Последние слова очень показательны — либо в этой семье отношения были таковы, что устно выраженного согласия было мало, либо письменного подтверждения требовал город, не доверявший наследникам.

Отношение крестьян друг к другу определял, конечно, тот факт, что сельская община в I–III вв. представляла собой объединение территориальное, а не родственное, в большинстве случаев соседи были чужими людьми, за исключением браков внутри общины. Каждая семья имела свой дом, свое хозяйство, свой огород, свой инвентарь, свой участок земли. На стелах, как надгробных, так и почетных, часто изображался ключ, которым запиралась входная дверь крестьянского дома, что говорит о настороженном отношении общинников друг к другу. О том же свидетельствуют проклятия на надгробных памятниках.

Факты доброжелательного отношения родственников друг к другу в надписях отражены крайне редко [433] .

Следует особо отметить, сколь большое место занимал и в жизни, и в психологии тогдашнего сельского жителя его дом. Угрозой тому, кто нарушит целостность могилы, почти всегда служит кара его дому. Это либо просто зло без точного определения, что именно произойдет с его домом (МАМА, VII, № 199, из Акшехира в Восточной Фригии), либо проклятие его дому ( к ) (МАМА, VI, № 277), либо, как в МАМА, VII, № 147 (а), пустой дом , т. е. дом, лишенный вещей, а не домочадцев, так как в том же проклятии есть еще один пункт о лишении обидчика детей.

433

Robert L. A travers l'Asie Mineure. P., 1980, p. 72.

Характерно, что ряд памятников, поставленных рабами или вольноотпущенниками, не имеет на рельефах изображений — ни ключей от дома, ни молоточка для стука в дверь. Вероятнее всего, в ряде случаев эти неполноправные лица не имели собственного дома и жили в доме своего господина. Этим объяснялось то обстоятельство, что и на надгробном рельефе усопшего подчеркивалось, что он в этой земной жизни своего дома не имел (МАМА, VII, № 337, восточная Фригия, совр. Синанли).

Основной ячейкой жизни общины была семья. Сельский житель опирался на членов своей семьи, с ними делил все трудности и лишения, с ними обрабатывал свою землю и нелегким трудом получал урожай, с ними и за их благополучие возносил молитвы богам. Поэтому самое страшное проклятие, которое встречалось в надгробных надписях: «Да будешь ты в случае осквернения могилы лишен жены и детей». Слова и (МАМА, VI, № 213) встречаются в надписях чрезвычайно редко — человек в одиночку не мог справиться с жизненными трудностями в крестьянском хозяйстве.

Именно поэтому одно из проклятий на памятнике в восточной Фригии (МАМА, VII, № 485, совр. Аткафаси), поставленном человеком по имени Мамас своей сожительнице Бабе и дочери Нане, звучит следующим образом: если кто-нибудь испортит это сооружение, останется в безбрачии.

Показательно отношение в деревнях к наследникам — родственникам или соседям. Очень часто в надгробных надписях встречается общая форхмула, в которой содержится запрет на наследование ими могилы (IGRR, III, № 338: heredes поп sequetur).