Культура растафари
Шрифт:
Среди юношей отношение к растафари более одобрительное, чем среди девушек. Примечательно, что игрок любительской футбольной команды "Раста" из Мапуту рассказывает, что их команда носила дрэдлокс, красно-зелёно-золотые футболки и т.д., сам он себя считает растаманом, без ума от рэггей, но объяснить происхождение растафари не может, о культовой стороне и о какой бы то ни было связи с Хайле Селассие I он не знает ничего, а расту считает "антиколониальной молодёжной идеологией, созданной Бобом Марли".
Насчёт определения того, что же такое раста, мнения округленно разделились так: мода - 45%, идеология - 40%, политическое течение - 10%, музыка - 4%, религкозный культ - 1%. При всём своеобразии мышления, опрашиваемого контингента бросается в глаза единогласное непризнание африканского варианта раста-рэггей религиозным культом и осознание его как явления, выходящего за чисто музыкальные рамки.
6. "Нация Ислама (Черные мусульмане): североамериканский аналог растафари
Параллели между "Нацией ислама" и растафари стали общим местом во всех работах, посвященных тому или другому культу, а также гарвеистскому движению. Не только сходные социальные
______________ * Митрохин Л.Н. Негритянское движение в США: идеология и практика, М., 1974, с.72.
Из отличий между двумя "движениями" наиболее заметное - это строгая организация и централизация "Нации ислама", ритуализованная и даже бюрократизированная церемония приёма в члены Нации, беспрекословный авторитет Илайджа Мухаммада и его преемников, строго догматическая обрядность, жёсткая дисциплина. Неофит писал на адрес И. Мухаммада в Чикаго заявление по специальной форме на имя Аллаха: "Дорогой Спаситель Аллах! Я дважды или трижды посещал проповедь ислама, проведённую одним из твоих служителей. Я уверовал в Это, и я стал свидетелем того, что нет Бога. кроме Тебя, и что Мухаммад - твой Слуга и Апостол. Я желаю вновь обрести себя. Пожалуйста, дай мне моё настоящее имя. Моё рабское имя нижеследующее: <имя, адрес>".*
______________ * Цит. по: Lincoln E. Black Muslims In America. Boston: Beacon Pr..1973, р. П4.
В отличие от общинно-коллективистских хозяйственных проектов растафари*, "мусульмане" были нацелены на создание "черного капитализма", отличались деловой хваткой и предприимчивостью, в противоположность гедонистическому этосу растафари, этика "мусульман" -это чисто пуританская, веберовская этика упорного труда, отказа от излишеств, самоограничения и накопительства.
______________ * Cм.: Myers T.C. The Essence of Rastafari nationalism and Black Economic Development. L. etc.: Vantage, 1998; Clarke P.B. Black Paradise: The Rastafarian Movement. Wellinghhorough: Aquarian. 1988; Bishton U. Blackheart Man: A Journey into Rasta. L: Cnatto & Windus, 1986.
Сопоставление этих двух движений - неизменный момент в соответствующей литературе. Вот, например, как оно проводится в работе канадского социолога Л. Ллевелин Уотсон, чьи взгляды соединяют окрашенный влиянием "нового левого" марксизм с фаноновскими идеями о роли люмпенства в освобождении "неоколонизированных народов". Л. Уотсон высоко оценивает "революционный потенциал" обоих "движений". Оба движения.
– пишет Л. Уотсон.
– "достигли определенной степени приспособления к своей неблагоприятной жизненной ситуации, ...чёрные мусульмане и растафариане одержимы вовсе не демонами, а социальной системой, частью которой они являются".* Экстравагантность их учения, считает Л. Уотсон, оказывается вполне разумным средством оздоровления париями собственного мироощущения социальных изгоев и создания удовлетворяющего социальные низы и совместимого с их возможностями жизненного уклада: "Растаманы выработали систему верований и экзистенциальную психологию выживания, совместимую с их жизнью в унизительной нищете".** В обществе, где цвет кожи или этническая принадлежность и социальный статус - одно и то же, что считается нормальным и самими отверженными, заставляя их презирать самих себя и подражать престижным образцам европейской культуры и даже расы, "их неприятие Бога белого человека идёт рука об руку с неприятием всех остальных ценностей белого человека. Поэтому растаманы страстно стремятся выразить в своей речи, манере одеваться и вести себя то, что они именуют "африканской личностью", то есть любые образцы поведения и жизненного стиля, как можно сильнее отступающие от англо-саксонского стандарта".*** Главное и в растафари, и в "Нации ислама", как считает П. Уотсон, - это стремление восстановить - или придумать - разрушенную культурную идентичность. "Деятельность движений, продолжает канадский социолог, - это усилия по созданию более удовлетворяющей их культуры, и в этом смысле движение представляет собой связующее звено между предполитическим и политическим движением, способствуем переходу от активного протеста к вполне зрелому революционному действию. Многие аспекты растафаризма находят ныне новое выражение в идущей в Вест-Индии пропаганде идей "Чёрной власти". Верно отметив обоснованность и необходимость создания пусть иллюзорной, но позволяющей существовать без постоянного ощущения нравственного стресса культуры, Уотсон предаётся уже собственным иллюзиям: иллюзорная культура оказывается не чем иным, как ...школой революционной борьбы: квазирелигиозная проповедь Избавления путём Исхода будто бы готовит массовое сознание к изменению существующей системы уже не путём бегства от неё, а путём революционного насилия. Поэтому "разумное основание этих движений - в отчётливом оформлении чёрного самосознания, а также в поисках путей чёрного освобождения". И далее: "Ни расту, ни "Нацию ислама" не следует отвергать как якобы эфемерный религиозный культ. Сама по себе религия не является их основной притягательной чертой. И то, и другое - движения социального протеста, распространяющиеся в полурелигиозной форме,
– является тем самым и политическим. Социологическая оценка их требует исследования скрывающегося за внешними проявлениями внутреннего содержания: "Перед лицом враждебных жизненных условий эти движения представляют своим членам возможность возрождения и шанс отбросить или обновить старую, презираемую или обесценившуюся идентичность. Они предлагают эмоциональную отдушину для враждебного чувства, вызванного чёрствым безразличием общества к их бедственному положению".
______________ * Watson L. Social Structure and Social movements: "The Black Muslims In the USA and the Ras-Tafarians in Jamaica. // British Journal of Sociology. L, 1973. vol. 24, №2, p.188 ** Watson L. Op. cit. p.190 *** Ibid., p.191-192 **** Ibid., p.201, 199
Из приведённых фрагментов видно, что предмет исследования подводит Л. Уотсон к важному выводу, с которого канадский социолог постоянно соскальзывает под грузом маркузианских представлений о революционном миропреобразующем действии как высшем смысле культурно-психологического сдвига в сознании. В то же время, и объективно, и по представлениям самих растаманов и "мусульман", напротив - высшим проявлением социального протеста в данном случае явилось полное размежевание с доминирующей культурой, доходящее до цивилизационного разрыва, смена культурной идентичности, объявление себя чуждыми не только социальной системе, но и цивилизации посторонними. "В общем и целом.
– пишет известный исследователь чёрного национализма Э. Линкольн, - движение Чёрных мусульман было протестом, направленным против всей совокупности ценностных оснований белой христианской цивилизации.*
______________ * Lincoln E. Op.cit., p.XXVII
Об этой важнейшей стороне суб- и контркультуры (разница между ними именно в степени выраженности этого цивилизационного разрыва и его осознания) речь пойдёт в 1 гл. IV.
Враждебность обществу обосновывается не социальной неполноправностью (тут дело ещё поправимо), а цивилизационной инородностью - и тут уже примирение невозможно. Именно эта черта роднит массовые движения "цивилизационного эскапизма" и элитарное почвенничество страдающего от принудительной аккультурации общества. Растафари и Черные мусульмане наиболее выпукло показывают одну важную черту культурного национализма: образ "корней и почвы" в культурном национализме столь условен, что вообще может быть выдуман. Об этом же говорят примеры Чёрных иудеев. Чёрных коптов, "Мавританского храма науки" и других. В культурном национализме интеллигенции это также сводится к созданию искусственного "Образа Себя" путём оживления идеализированного давным-давно растворившегося в новых влияниях культурного комплекса - собственно говоря, это тоже придумывание самих себя на основе отказа от реальности ("финикийство" в Тунисе, "фараонизм" в Египте, объявление ливанскими христианами себя вовсе не арабами, а потомками крестоносцев и другие попытки искусственно создать национальный миф). Главное здесь - не "возвращение к корням", а размежевание с вызывающей почему-либо отторжение культурой. Не зря секрет притягательности растафари и "Нации ислама" не в их мистических построениях, а в том, что для молодых националистов они олицетворяли последовательный и бескомпромиссный радикализм (настолько, что даже дух захватывает): шутка сказать - отрицать начисто всю западную цивилизацию! Поэтому даже те, кто был далёк от обоих "движений", в одежде, жаргоне, поведении символически подчёркивали солидарность с ними. Что касается "Нации ислама", то, не создав собственной субкультуры, она влияла на все "чёрные" субкультуры, превратившись в символ отпетости. решимости на что угодно, состояния войны с обществом. Отсюда и столь неожиданная для пуританизма "мусульман" тяга к их символам "подростковых субкультур насилия" (такой уж термин используют для задиристой дворово-уличной среды академические социологи) .
Предшественником цивилизационного разрыва, помимо "Абиссинцев", явились для "Нации ислама" "мавры" ("Мавританский храм науки") - секта, основанная Ноблом Дрю Али в Чикаго в 1925 г. (первый Храм будто бы был основан в Ныо Джерси ещё в 1913 г.). Али учил, что чёрные американцы - потомки могущественных мавров, владевших некогда миром. Вскоре они опять возвысятся, а пока по поручению короля Марокко он, Али, призывает их вернуться к своей вере и культуре. Опубликованный им "Святой Коран" с подлинным Кораном имеет мало общего, представляя собой "курьёзную смесь из одноименной священной книги Мохаммеда, христианской Библии, слов Маркуса Гарви и анекдотов о житии Иисуса"*. Гарви восхвалялся как Иоанн Креститель движения. Пастве раздавались карточки с "подлинными азиатскими именами", новое обретение которых возвращало духовную свободу. Обычно "азиатские имена" образовывались путём простого добавления к "рабскому" имени приставки "бей" или "эль". Крах белой цивилизации ожидался с появлением звезды внутри растущего полумесяца.
______________ * Bontemps L., Conroy J. Anyplace But Here, N.Y.: Schoken Books. 1972. p.206
Последователи - а их насчитывалось до 20-30 тысяч - носили красные фески и "мавританские" белые балахоны по торжественным случаям. В 1929 г. в секте возник раздор, усугубленный таинственной смертью мятежного шейха Клода Грина, а затем и самого Али. Новым воплощением покорного учителя объявил себя некий Фард, но не был принят и покинул "Мавританский храм науки", основав секту Чёрных мусульман.
Уже в представлениях "Мавританского храма науки" прослеживается необъяснимая связь с концепциями интеллектуалов. Чуть ранее, на процессе "чикагских абиссинцев", обвинение даже заподозрило У. Дюбуа в том. что он прямо наущал "абиссинцев" - настолько совпадали их взгляды на историй и культуру с писаниями Дюбуа и его единомышленников. Правда, суд заключил, что "сомнительно, чтобы лидеры "абиссинцев", невежественные фанатики, ...читали книги Дюбуа", но отметил поразительное сходство представлений.*