Культурные особенности
Шрифт:
Первым в глаза бросился белый костюм. С золотой вязью на рукавах, отблески солнца переливались, мерцали в узорах шитья, отражаясь бликами на лицах охраны. Полноватый, но маленьким не казался — почтение свиты делало его в глазах Эмми громадным. Чёрная трость в руке, на набалдашнике — темный, мерцающий камень. Очки на глазах. Такие же как на всех прочих. Штатские подбежали к нему, что-то заговорили — тихо, почтительно. Слов не разобрать. Человек кивнул. Медленно, подбородок слегка задрался вверх и чуть опустился. Ветер нес чад и сажу белыми хлопьями — странному человеку прямо в лицо. Взорванная караулка еще дымилась, клуб дыма завис, коснулся, походя нарисовал странному
В ответ — долгий рёв сотни глоток. Земные лица и униформа — но орали люди на туземный манер, переливчато, грозно.
— Кор кхванте, — солнце сверкнуло, отразившись на стеклах сотни очков. Одинаковых. Эмми в глаза.
«Ого… — подумала она… — дядя крут. Знать бы ещё, кто это».
— Шай-а-кара, — выдохнула туземка позади. Глухо стукнула трость в руках — сталью о дерево. Черный камень на рукояти трости, в тон ему, черным — перчатка на сильной руке. Подбежали люди, те самые, штатские с вида — докладывать. Окружили, заговорили — тихо, почтительно кивая и показывая руками вокруг. Слов не разобрать, но видно что говорят с начальством. Еще видно, как странный человек кивал в ответ — аккуратно, слегка наклоняя голову. А потом трость в его руках стукнула ещё раз. Эмми заметила, что этот человек уже не стоит, а идёт. К разбитому блокгаузу. И к ней.
Он дошёл быстрее, чем Эмми смогла понять, что ей теперь делать. И все прочее — тоже слишком быстро произошло. Стук трости, приход, разговор — вначале с туземками, сжавшимися и перепуганными. Чужая речь звенела и переливалась ручьём в голове. Эмми поначалу не замечали. Пока. Дочь ливерпульских трущоб умела быть незаметной, когда надо. Разговор тёк над её головой. Туземки причитали тихими голосами — по тону жаловались, тихо и обречённо. Странный господин кивал, показывая руками на лагерь. Говорил протяжно, лениво, хорошо хоть не зло. Охрана за его спиной явно скучала, переминалась, поправляя ремни. Смотрели больше на босса, чем вокруг. Эмми аккуратно, шаг за шагом скользнула странному господину за спину. Тихо, стараясь остаться незамеченной. Получилось. Почти. По развалинам сзади бегали какие-то хмыри, сверкали камеры. В лагере, странно, Эмми была готова поклясться, что бой туда не дошёл. Пронесли какой-то мешок, по виду тело. Из леса. Бросили на виду, в сгоревших обломках барака. Эмми, прикинула — пандус летающей крепости шагах в ста, люди снуют туда-сюда, собранно, деловито. Почти не смотрят по сторонам. Оцепление явно скучает, солдаты стоят неровно, переминаются, собираются в кучки. Кто-то закурил. Под ногами полно мёртвых зон. Чертовы чёрные очки, за стёклами не поймёшь, куда кто смотрит.
Раненный воин захрипел на земле и открыл глаза. Вдруг, вздрогнули все, не только Эмми. Даже странный человек повернулся на звук. Резко, беззвучно. Хрипел воин — старший охраны, огромный весь залитый кровью гигант. Открыл глаза, поймал взгляд странного человека. Засмеялся тому в лицо. Голос воина хрипел и ломался, больше похожий на клёкот орла или на хрип. А потом воин протянул руку, поднял, показал пальцем. Эмми узнала слово «смерть» на чужом языке. Под ухом лязгнул затвор. И холодная сталь обожгла ей горло.
— Назад, — рявкнул вдруг господин. На земном. Тихо, но замерли все. Нож свистнул под ухом и исчез, убрался от горла. Эмми скосила глаза по сторонам — ощущать на себе столько глаз было неприятно и страшно до дрожи. Воцарилось молчание. На миг, потом странный господин посмотрел на неё ещё раз, снял очки и — внезапно — улыбнулся. Глаза у него были серые, глубокие. Обычные человеческие глаза. Только бежать теперь Эмми сразу раздумала.
— Землянка, — проговорил он, медленно выговаривая слова, — на моей плантации. Тысячеглазый, что вы здесь делаете. Здесь, среди дикарей?
Эмми сморгнула. Раз, другой. Попыталась отвести глаза, выдохнуть, продумать ответ, Не получилось. Мозг заклинило между «разрыдаться» и «сказать, все как есть». Других вариантов все равно не было.
— Не знаю, — ответила она наконец, с трудом подбирая слова. Голос дрожал, но — умом она понимала, что рыдать тут сейчас — плохая идея. Странный человек улыбнулся ей вдруг. Это ее подбодрило. Почему-то.
— Не знаю. Я недавно здесь. Экраноплан взорвался, меня выбросило на берег. Схватили и привели.
Сверкнул в такт словам чёрный камень на рукояти трости. Её словам. Человек кивнул. Эмми приободрилась.
— Ничего не сказали, дали палку в руки и погнали цветы собирать. Я даже не знаю, где я, господин… Тут Эмми, замялась, не зная, как обращаться к этому странному человеку.
— Жан-Клод Дювалье, доктор медицины, — прервал её тот, — и владелец этой плантации заодно. Извините, мадам, эти дебилы больше на меня не работают.
Ноздри защекотал едкий дым. Эмми про себя усмехнулась. И задрала нос — так вежливо в жизни её ещё не называли, даже в шутку.
А свеженазванный Жан-Клод Дювалье протянул ей руку, слегка поклонился.
— Вижу, вам пришлось пострадать, и, отчасти, по моей вине. Приношу извинения. Будте моей гостьей, пока…
Загудели голоса, наперебой, гулом встревоженных ос. «Босс»- кто-то невидимый крикнул над ухом Эмми. Волновался — голос звенел тревожным, надтреснутым басом. Дювалье прервал крики взмахом руки — коротким, не терпящим возражений. Шум смолк — вмиг, будто и не было. Дювалье улыбнулся еще раз и продолжил:
— Будте моей гостьей, мадам. Ваши беды пока закончились.
Так, что Эмми поверила. Не зная сама, почему. Взяла руку странного господина и пошла. Пандус летающей крепости на глазах приближался. Раненный туземный воин еще хрипел за спиной. Солдаты вскинули автоматы «на караул». Эмми скосилась на спутника — тот шёл рядом, ровно, не глядя по сторонам. Странно, он оказался Эмми чуть выше плеча, хотя недавно казался гигантом. Опять надел свои очки на глаза. Черные, в тон коже на полных губах и высоких по-туземному скулах. Ладонь его…
«Черт, это же не перчатка. Он же негр, — с опозданием сообразила она, — Как я сразу не заметила? Отсвечивало, да и было не до того. В любом случае, неважно. Мне бы до цивилизации добраться…»
Цивилизация ждала её прямо за дверью. Лестница вверх, перила, мягко сверкающей медью поручни. Гладкие стены, лиловый пластик и дерево, мерцающие огни тысячи ламп. Ветер в лицо — мягкий, безвкусный поток воздуха от кондиционера. После безумной жары — даже приятно. Под ногами мягкий ковёр — Эмми замялась слегка, боясь ступить на желто-красное ворсистое великолепие. Дювалье заметил её смущение и усмехнулся:
— Приходится путешествовать. Люблю делать это с комфортом.
У Эмми не нашлось слов в ответ. По краям лестницы — приятная глазу тьма. Мимо пробежали какие-то люди. Трое, в рабочей форме. Несли ящик. Один поклонился, почтительно. Дювалье отослал его взмахом руки — коротким. Прочь, мол, с глаз. Ветер с улицы ворвался внутрь, закружил, принёс запах пряной тари и чёрного, едкого дыма. Эмми закашлялась. Лесной дух надоел. Пандус за спиной поплыл вверх — беззвучно.